Вежливая галка
Много у меня среди диких птиц знакомых. Воробья одного знаю. Он весь белый – альбинос. Его сразу отличишь в воробьиной стайке: все серые, а он белый.
Сороку знаю. Эту я по нахальству отличаю. Зимой, бывало, люди за окно продукты вывешивают, так она сейчас же прилетит и все растреплет.
А вот галку одну я приметил за её вежливость.
Была метель.
Ранней весной бывают особые метели – солнечные. Снежные вихри завиваются в воздухе, всё сверкает и несётся! Каменные дома похожи на скалы. Наверху буран, с крыш, как с гор, текут снежные водопады. Сосульки от ветра растут в разные стороны, как косматая борода Деда Мороза.
А над карнизом, под крышей, есть укромное местечко. Там два кирпича из стены выпали. В этом углублении и устроилась моя галка. Чёрная вся, только на шейке серый воротничок. Галка грелась на солнце да ещё расклёвывала какой-то лакомый кусок. Уютное местечко!
Если бы этой галкой был я, я бы никому такое местечко не уступил!
И вдруг вижу: подлетает к моей большой галке другая, поменьше и цветом потусклее. Прыг-скок по карнизу. Круть-верть хвостом! Села напротив моей галки и смотрит. Ветер её треплет – так перья и заламывает, так белой крупой и сечёт!
Моя галка кусок свой схватила в клюв – и шасть из углубления на карниз! Тёпленькое местечко чужой уступила!
А чужая галка хвать у моей кусок из клюва – и на её тёпленькое местечко. Лапкой чужой кусок прижала – клюёт. Вот бессовестная!
Моя галка на карнизе – под снегом, на ветру, без еды. Снег её сечёт, ветер перья заламывает. А она, дура, терпит! Не выгоняет маленькую.
«Наверное, – думаю, – чужая галка очень старая, вот ей место и уступают. А может, это всем известная и всеми уважаемая галка? Или, может, она маленькая, да удаленькая – драчунья». Ничего я тогда не понял…
А недавно вижу: обе галки – моя и чужая – сидят себе рядышком на старой печной трубе и у обеих в клювах прутики.
Эге, гнездо вместе строят! Тут уж каждый поймёт.
И маленькая галка совсем не старая и не драчунья. Да и не чужая она теперь.
А моя знакомая большая галка совсем не галка, а гал!
Но всё равно мой знакомый гал очень вежливый. Я такого первый раз вижу.
Как медведя переворачивали
Натерпелись птицы и звери от зимы лиха. Что ни день — метель, что ни ночь — мороз. Зиме конца-краю не видно. Разоспался Медведь в берлоге. Забыл, наверное, что пора ему на другой бок перевернуться.Есть лесная примета: как Медведь перевернётся на другой бок, так солнце повернёт на лето.Лопнуло у птиц и зверей терпение. Пошли Медведя будить:— Эй, Медведь, пора! Зима всем надоела! По солнышку мы соскучились. Переворачивайся, переворачивайся, пролежни уж небось?Медведь в ответ ни гугу: не шелохнётся, не ворохнётся. Знай посапывает.— Эх, долбануть бы его в затылок! — воскликнул Дятел. — Небось бы сразу зашевелился!— Не-ет, — промычал Лось, — с ним надо почтительно, уважительно. Ау, Михайло Потапыч! Услышь ты нас, слёзно просим и умоляем: перевернись ты, хоть не спеша, на другой бок! Жизнь не мила. Стоим мы, лоси, в осиннике, что коровы в стойле: шагу в сторону не шагнуть. Снегу-то в лесу по уши! Беда, коли волки о нас пронюхают.
Медведь ухом пошевелил, ворчит сквозь зубы:— А мне какое до вас, лосей, дело! Мне снег глубокий на пользу: и тепло, и спится спокойно.Тут Белая Куропатка запричитала:— И не стыдно, Медведь? Все ягоды, все кустики с почками снег закрыл — что нам клевать прикажешь? Ну что тебе стоит на другой бок перевернуться, зиму поторопить? Хоп — и готово!А Медведь своё:— Даже смешно! Зима вам надоела, а я с боку на бок переворачивайся! Ну какое мне дело до почек и ягод? У меня под шкурой сала запас.Белка терпела-терпела — не вытерпела:— Ах ты тюфяк мохнатый, перевернуться ему, видишь ли, лень! А ты вот попрыгал бы по веткам мороженым, лапы до крови ободрал бы, как я!.. Переворачивайся, лежебока, до трёх считаю: раз, два, три!— Четыре, пять, шесть! — насмехается Медведь. — Вот напугала! А ну — кыш отседова! Спать мешаете.
Поджали звери хвосты, повесили птицы носы — начали расходиться. А тут из снега Мышка вдруг высунулась да как запищит:— Такие большие, а испугались? Да разве с ним, куцехвостым, так разговаривать надо? Ни по-хорошему, ни по-плохому он не понимает. С ним по-нашенски надобно, по-мышиному. Вы меня попросите — я его мигом переверну!— Ты — Медведя?! — ахнули звери.— Одной левой лапкой! — похваляется Мышь.Юркнула Мышь в берлогу — давай Медведя щекотать.Бегает по нему, коготками царапает, зубками прикусывает. Задёргался Медведь, завизжал поросёнком, ногами задрыгал.— Ой, не могу! — завывает. — Ой, перевернусь, только не щекочи! О-хо-хо-хо! А-ха-ха-ха!А пар из берлоги — как дым из трубы.Мышка высунулась и пищит:— Перевернулся как миленький! Давно бы мне сказали.Ну а как перевернулся Медведь на другой бок, так сразу солнце повернуло на лето. Что ни день — солнце выше, что ни день — весна ближе. Что ни день — светлей, веселей в лесу!
Детские рассказы
Сладков Н.И.
Потерялся в лесу — кричи «ау!». Пока не откликнутся. Можно, конечно, и по-другому кричать: «И-го-го-го!», например, или: «А-я-яя!». Но громче всего разносится по лесу «ау!». Ты «ау!», и в ответ тебе с разных сторон: «Ау!», «ау!».
Или эхо…
Это уже тревожно, если откликается только эхо. Это значит, что ты потерялся. И перекликаешься сам с собой. Ну-ка быстрее соображай, в какой стороне дом, а то ведь может и закружить…
Идёшь, идёшь, всё прямо и прямо, а глядь — опять то же место! Вот приметный пенёк, на котором сидел недавно. Как же так? Ясно помнишь, что прямо от пенька пошёл, никуда не сворачивал, — как же этот пень снова на твоём пути оказался? Вот и фантик от кислой конфетки…
Кружит!
Раз за разом ты уходишь от приметного места, и кажется тебе, что прямиком к дому идёшь, как по линеечке. Идешь, идёшь, всё прямо и прямо, а пень приметный опять у тебя на пути! И тот же фантик. И никак тебе от них не уйти, притягивают они, как магнит. И ничего не понять, и жуть уже шевелится под рубахой.
Давно тебе уже не до ягод и не до грибов. В смятенье и страхе кричишь «ау!», а в ответ снова и снова одно далёкое эхо…
Холодея, смотришь ты на место, которое не хочет тебя отпустить. На вид ничего особенного — обычные пеньки и колоды, кусты и деревья, сухостоины и валежины, но тебе уже кажется, что и сосны тут какие-то насторожённые, и ёлки уж больно хмурые, и осины о чём-то пугливо перешёптываются. И обдаст тебя холодом до пупырышек.
И вдруг далёкое, на самом краешке слуха, но такое желанное и радостное: «Ау-у-у!»
«Ау-у! Ау-у!» — кричишь ты в ответ, срывая голос, и, не разбирая дороги, летишь на далёкий зов, разбрасывая руками ветки.
Вот опять «ау!», уже слышнее чуть, и ты хватаешься за него, как утопающий за соломинку.
Ближе, слышнее, и ты уже не бежишь, а просто быстро идёшь, облегчённо и шумно переводя дыхание, стряхивая лесное наваждение: ты спасён!
А друзей встречаешь уже как ни в чём не бывало: ну отстал, поплутал немного — велика беда! И снова общий смех, шутки, розыгрыши. Похвальба, кто что нашёл, кто больше собрал. Но внутри у тебя ещё всё дрожит, и холодок шевелится под рубахой. На глазах всё те же хмурые сосны и ели, что не хотели тебя отпускать.
И с этого дня лесное «ау!» навсегда остаётся с тобой. И это уже не просто крик ради шума и баловства, а зов о спасении. Ты никогда уже не станешь кричать «ау» просто так, лишь бы спугнуть лесную тишь, а будешь бросать его в насторожённую тишину, как бросают спасательный круг в тёмную волу. И надолго запомнишь тот первый день, когда ты в отчаянии метался и кричал потерянно, срывая голос. А в ответ слышал только эхо да равнодушный гул древесных вершин.
Список тем
Читать текст сказки
Навострил Зайчишка уши – неспокойно что-то стало в лесу. Шорохи крыльев, писки, свисты – все куда-то спешат. — Эй, мухоловки, кукушки, иволги, — вы куда? — На юг, Зайчишка, на юг! – отвечают птицы. — А вы, ласточки, славки, пеночки? — И мы на юг – пора! — Что случилось, почему всем вдруг юг понадобился? — А ты забыл, — отвечают птицы, — что сентябрь на дво- ре, осень уже пришла? Плохо быть молодым – сеголеткой. Что творится вок- руг – не понять. Кого расспросить – неизвестно. «Сентябрь на дворе!» А что такое сентябрь? — А разве тебе неизвестно, что птицы в сентябре начи- нают на юг улетать? – щебечут птицы. — А на юге, значит, сейчас не сентябрь? – спрашивает Зайчишка.
— И на юге сентябрь! – заливаются пичужки. – Сейчас везде сентябрь: на юге и на севере, на востоке и на западе. — Вот и пойми их, — мается Зайчишка. – Если везде сентябрь, зачем же куда-то лететь? Из сентября-то в сен- тябрь? — На юге совсем другой сентябрь! – щебечут птицы. – На наш сентябрь совсем не похожий! — Сентябрь на сентябрь не похож – это надо же! – рас- страивается Зайчишка. — Какой бестолковый Зайчишка! – рассердилась Ку- кушка. – Южный сентябрь это ещё лето, а наш – уже осень. Наше лето на юг ушло, а к нам с севера осень пришла. Не- ужели тебе непонятно? — Что ещё там за осень? – прошептал Зайчишка поте- рянно. – Всё лето было, и вдруг осень какая-то появилась… — Не какая-то, а ненастная. Дождь, ветер, холод. А там и зима: снег, мороз и метель. И голод! – рассказывает Ку- кушка.
Заяц даже зажмурился – холод и голод! Выходит, не зря все на юг удирают. А он не знает даже, в какой тот стороне.
Где он, этот юг?
— Юг в южной стороне! – просвистела Иволга. – Если повернёшься головой к северу – позади будет юг. — А север где? Куда мне головой поворачиваться? — Повернись головой к югу – позади будет север! — Так и вертеться мне, да? – захныкал Зайчишка. – Далеко ли хоть до этого вашего юга? — До Чёрного моря две тысячи, до Средиземного две тысячи с половиной, а до экватора – тысяч семь. Да не прыж- ков твоих, а километров. — Целых семь тысяч! – ахнул Зайчишка. – Мне за всю жизнь до юга не доскакать. — Нашёл, о чём горевать! – хрюкнул Ёжик из-под кус- та. – Эка невидаль – зима и осень. Я, брат, и с места не тро- нусь: завалюсь спать и просплю до весны. — А я, Ёжик, так не умею. По ночам я совсем не сплю, а днём глаз сомкнуть не могу. Надо мной даже все смеются: «Заяц-то с открытыми глазами спит!» Тут Белка словечко вставила: — Слушай, Зайчишка, меня. Я ни на юг не убегаю, ни спать на зиму не ложусь. А ни холода, ни голода не боюсь. — А уж я как боюсь, так уж боюсь! – хнычет Зайчиш- ка. – Научила бы, что мне делать? — Сплету на ёлке из мха и веток тёплый дом «гайно», — мечтает Белка. – А завтраки мои, обеды и ужины тут же рядом висят. Ты любишь, Зайчишка, еловые шишки? — Я, Белка, травку люблю, цветочки. Особенно капусту заячью.. — Про это ты лучше забудь, — стрекотала Белка. – При- выкай осиновую кору глодать. — Горькая она, кора-то осиновая! – сморщился Зайчишка. – Горькая и невкусная. — На морозе она тебе слаще мёда покажется! – Белка кричит. – Но ты очень-то не огорчайся, не один ты в лесу останешься, вместе не пропадём. Зайчишка и тому уж рад, что не один зиму зимовать будет. — Кто ещё с нами? – кричит. — Тетерева, глухари, рябчики, — перечисляет Белка. – Дятлы, сороки, сойки. Повеселел Зайчишка. — Мыши-полёвки, бобры. — Тоже родственная компания – грызуны! – подскаки- вает Зайчишка. — Куницы, лисицы, волки! — А эти-то нам зачем? – испугался Зайчишка. — Не трусь, Зайчишка! – верещит Белка. – Главное, ушки на макушке держи. Не очень-то Зайчишка всё понял, но во всём разберёт- ся. Ещё и других научит.
ДРУГИЕ АУДИОСКАЗКИ
Тетеревиные ноты
Ещё не поют в лесах тетерева. Ещё только ноты пишут. Пишут они ноты так. Слетает один с берёзы на белую поляну, надувает шею, как петух. И семенит ножками по снегу, семенит. Крылья полусогнутые волочит, бороздит крыльями снег – нотные строчки вычерчивает.
Второй тетерев слетит да за первым по снегу как припустит! Так точки ногами на нотных строчках и расставит: «До-ре-ми-фа-соль-ля-си!»
Первый сразу в драку: не мешай, мол, сочинять! Чуфыркнет на второго да по его строчкам за ним: «Си-ля-соль-фа-ми-ре-до!»
Прогонит, поднимет вверх голову, задумается. Побормочет, побормочет, повернётся туда-сюда и лапками на своих строчках своё бормотание запишет. Для памяти.
Потеха! Ходят, бегают – расчерчивают снег крыльями на нотные строчки. Бормочут, чуфыкают – сочиняют. Песни свои весенние сочиняют и ножками да крыльями их на снегу записывают.
Но скоро кончат тетерева песни сочинять – начнут разучивать. Взлетят тогда на высокие берёзки – сверху-то хорошо ноты видно! – и запоют. Все одинаково запоют, ноты у всех одни и те же: бороздки да крестики, крестики да бороздки.
Всё разучивают да разучивают, пока снег не сойдёт. А и сойдёт – не беда: по памяти поют. Днём поют, вечером поют, но особенно по утрам.
Здорово поют, как по нотам!
Лесные шорохи
Окунь и НалимЧ удеса подо льдом! Все рыбы сонные — один ты, Налим, бодренький да игривый. Что с тобой такое, а?— А то, что для всех рыб зимою — зима, а для меня, Налима, зимою — лето! Вы, окуни, дремлете, а мы, налимы, свадьбы играем, икру мечем, радуемся-веселимся!— Айда, братцы-окуни, к Налиму на свадьбу! Сон свой разгоним, повеселимся, налимьей икоркой закусим…Выдра и Ворон— Скажи, Ворон, мудрая птица, зачем люди костёр в лесу жгут?— Не ожидал я, Выдра, от тебя такого вопроса. Промокли в ручье, замёрзли, вот и костёр разожгли. У огня греются.— Странно… А я зимой всегда в воде греюсь. В воде ведь морозов никогда не бывает!Заяц и Полёвка— Мороз и вьюга, снег и холод. Травку зелёную понюхать захочешь, листочков сочных погрызть — терпи до весны. А где ещё та весна — за горами да за морями…— Не за морями, Заяц, весна, не за горами, а у тебя под ногами! Прокопай снег до земли — там и брусничка зелёная, и манжетка, и земляничка, и одуванчик. И нанюхаешься, и наешься.Барсук и Медведь— Что, Медведь, спишь ещё?— Сплю, Барсук, сплю. Так-то, брат, разогнался — пятый месяц без просыпу. Все бока отлежал!— А может, Медведь, нам вставать пора?— Не пора. Спи ещё.
— А не проспим мы с тобой весну-то с разгона?— Не бойся! Она, брат, разбудит.— А что она — постучит нам, песенку споёт или, может, пятки нам пощекочет? Я, Миша, страх как на подъём-то тяжёл!— Ого-го! Небось вскочишь! Она тебе, Боря, ведро воды как даст под бока — небось не залежишься! Спи уж, пока сухой.Сорока и Оляпка— О-о-ой, Оляпка, никак купаться в полынье вздумала?!— И плавать и нырять!
— А замёрзнешь?— У меня перо тёплое!— А намокнешь?— У меня перо водоотталкивающее!— А утонешь?— Я плавать умею!— А… а… а проголодаешься после купания?— Ая для того и ныряю, чтоб водяным жучком закусить!
- В начало
- Назад
- 1
- Вперед
- В конец
Детство и юность
Николай Иванович Сладков родился 5 января 1920 года в Москве. Отец маленького Коли трудился токарем, мама была домохозяйкой. С самого раннего детства прогулки доставляли мальчику особое удовольствие. Коля любил бывать в парках и скверах, где можно было встретить то белку, то яркого дятла, то стайку веселых птиц.
Николай Сладков
С переездом семьи в Ленинград такие прогулки стали еще увлекательнее. Семья Сладковых поселилась в Царском селе, которое славится живописными рощами и лесопарками. Здесь Коля научился распознавать «голоса» птиц, различать следы зверей, ядовитые растения от полезных. Свои наблюдения мальчик записывал в дневник, а полученные знания дополнял чтением множества книг о природе, ее тайнах и законах.
Будучи школьником, Сладков записался в кружок юннатов при Ленинградском зоологическом институте. Сюда приходили известные зоологи, которые делились знаниями с ребятами. Одним из них был писатель Виталий Бианки, он оценил дневниковые записи Николая и пригласил его в свою литературную школу. Юные ученики ходили в увлекательнейшие походы по уголкам дикой природы. Здесь Сладков сделал первые шаги в писательском творчестве, написал первые рассказы.
Портрет Николая Сладкова
Молодость писателя пришлась на трудные военные годы. Николай сразу ушел добровольцем на фронт, где его знания природы пригодились как никогда. Парень прошел фронт военным топографом, изучал местность, искал самые короткие и безопасные дороги, участвовал в создании ловушек для фашистов.
Не оставил Николай Иванович полюбившуюся профессию и в мирное время, совместив ее с любимым хобби – делиться любовью к природе в замечательных сочинениях для детей.
Лесные шорохи
Окунь и Налим Ч удеса подо льдом! Все рыбы сонные — один ты, Налим, бодренький да игривый. Что с тобой такое, а? — А то, что для всех рыб зимою — зима, а для меня, Налима, зимою — лето! Вы, окуни, дремлете, а мы, налимы, свадьбы играем, икру мечем, радуемся-веселимся! — Айда, братцы-окуни, к Налиму на свадьбу! Сон свой разгоним, повеселимся, налимьей икоркой закусим… Выдра и Ворон — Скажи, Ворон, мудрая птица, зачем люди костёр в лесу жгут? — Не ожидал я, Выдра, от тебя такого вопроса. Промокли в ручье, замёрзли, вот и костёр разожгли. У огня греются. — Странно… А я зимой всегда в воде греюсь. В воде ведь морозов никогда не бывает! Заяц и Полёвка — Мороз и вьюга, снег и холод. Травку зелёную понюхать захочешь, листочков сочных погрызть — терпи до весны. А где ещё та весна — за горами да за морями… — Не за морями, Заяц, весна, не за горами, а у тебя под ногами! Прокопай снег до земли — там и брусничка зелёная, и манжетка, и земляничка, и одуванчик. И нанюхаешься, и наешься. Барсук и Медведь — Что, Медведь, спишь ещё? — Сплю, Барсук, сплю. Так-то, брат, разогнался — пятый месяц без просыпу. Все бока отлежал! — А может, Медведь, нам вставать пора? — Не пора. Спи ещё.
— А не проспим мы с тобой весну-то с разгона? — Не бойся! Она, брат, разбудит. — А что она — постучит нам, песенку споёт или, может, пятки нам пощекочет? Я, Миша, страх как на подъём-то тяжёл! — Ого-го! Небось вскочишь! Она тебе, Боря, ведро воды как даст под бока — небось не залежишься! Спи уж, пока сухой. Сорока и Оляпка — О-о-ой, Оляпка, никак купаться в полынье вздумала?! — И плавать и нырять!
— А замёрзнешь? — У меня перо тёплое! — А намокнешь? — У меня перо водоотталкивающее! — А утонешь? — Я плавать умею! — А… а… а проголодаешься после купания? — Ая для того и ныряю, чтоб водяным жучком закусить!
Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15
Чья проталина?
Увидела Сорока первую проталину – тёмное пятнышко на белом снегу.
– Моя! – крикнула. – Моя проталина, раз я первая её увидела!
На проталине семена, жучки-паучки копошатся, бабочка-лимонница лежит на боку – отогревается. У Сороки глаза разбежались, уж и клюв разинула, да откуда ни возьмись – Грач.
– Здр-расте, уже явилась! Зимой по вороньим помойкам шастала, а теперь на мою проталину! Некрасиво!
– Это почему же она твоя? – застрекотала Сорока. – Я первая увидала!
– Ты увидала, – гаркнул Грач, – а я о ней всю зиму мечтал. За тыщу вёрст к ней торопился! Ради неё тёплые страны покинул. Без неё и меня бы тут не было. Где проталины, там и мы, грачи. Моя проталина!
– Что он тут каркает! – затарахтела Сорока. – Всю зиму на юге грелся-нежился, ел-пил что хотел, а вернулся – проталину ему без очереди подавай! А я всю зиму мёрзла, с помойки на свалку металась, вместо воды снег глотала и вот, чуть живая, слабая, высмотрела наконец проталину, так и ту отнимают. Ты, Грач, только на вид тёмный, а сам себе на уме. Кыш с проталины, пока в темя не клюнула!
Прилетел на шум Жаворонок, огляделся, прислушался и защебетал:
– Весна, солнце, небо ясное, а вы ссоритесь. И где – на моей проталине! Не омрачайте мне радость встречи с ней. Я жажду песен!
Сорока и Грач только крыльями всплеснули.
– Почему же она твоя? Наша это проталина, мы нашли. Сорока всю зиму её ждала, все глаза проглядела.
А я, может, так торопился с юга к ней, что чуть крылья в пути не вывихнул.
– А я родился на ней! – пискнул Жаворонок. – Если поискать, так тут ещё и скорлупки от яичка, из которого я вылупился, можно найти! Вспомню, бывало, зимой на чужбине гнездо родное – и петь неохота. А сейчас песня так и рвётся из клюва – даже язык дрожит.
Вспрыгнул Жаворонок на кочку, глаза прижмурил, горлышко у него задрожало – и полилась песня как весенний ручеёк: зазвенела, забулькала, зажурчала. Сорока и Грач клювы разинули – заслушались. Им-то никогда так не спеть, горло у них не то, только и могут, что стрекотать и каркать.
Долго бы, наверное, слушали, разомлев на вешнем солнышке, да дрогнула вдруг под ногами земля, вспучилась бугорком и рассыпалась.
И выглянул Крот – зашмыгал носом.
– Никак прямо в проталину угодил? Так и есть: земля мягкая, тёплая, снега нет. И пахнет… Уф! Весной, что ли ча, пахнет? Весна, что ли ча, у вас наверху?
– Весна, весна, землерой! – сварливо закричала Сорока.
– Знал, куда угодить! – подозрительно буркнул Грач. – Хоть и слепой…
– Тебе-то зачем наша проталина? – проскрипел Жаворонок.
Крот принюхался к Грачу, к Сороке, к Жаворонку – глазами-то он худо видит! – чихнул и говорит:
– Ничего мне от вас не надо. И проталина ваша мне не нужна. Вот землю вытолкну из норы и назад. Потому что чую: погано у вас. Ссоритесь, чуть не дерётесь. Да ещё и светло, сухо, воздух свежий. Не то что у меня в подземелье: темно, сыро, затхло. Благодать! Ещё и весна у вас тут какая-то…
– Как ты можешь так говорить? – ужаснулся Жаворонок. – Да знаешь ли ты, землерой, что такое весна!
– Не знаю и знать не хочу! – фыркнул Крот. – Не нужна мне никакая весна, у меня под землёй круглый год одинаково.
– Весной проталины появляются, – мечтательно сказали Сорока, Жаворонок и Грач.
– А на проталинах скандалы начинаются, – снова фыркнул Крот. – А ради чего? Проталина как проталина.
– Не скажи! – подскочила Сорока. – А семена? А жуки? А ростки зелёные? Всю зиму без витаминов.
– Посидеть, походить, размяться! – гаркнул Грач. – Носом в тёплой земле порыться!
– А петь-то как над проталинами хорошо! – взвился Жаворонок. – Сколько в поле проталин – столько и жаворонков. И все поют! Нет весной ничего лучше проталины.
– А чего тогда спорите? – не понял Крот. – Жаворонок хочет петь – пусть поёт. Грач хочет маршировать – пусть марширует.
– Правильно! – сказала Сорока. – А я пока семенами и жуками займусь…
Тут снова начались крики и перебранка.
А пока кричали и ссорились, в поле новые проталины появились. Разлетелись птицы по ним весну встречать. Песни петь, в тёплой земле порыться, червячка заморить.
– Пора и мне! – Крот сказал. И провалился туда, где ни весны, ни проталин, ни солнца и ни луны, ни ветра и ни дождя. И где даже спорить не с кем. Где всегда темно и тихо.
Как медведя переворачивали
Натерпелись птицы и звери от зимы лиха. Что ни день — метель, что ни ночь — мороз. Зиме конца-краю не видно. Разоспался Медведь в берлоге. Забыл, наверное, что пора ему на другой бок перевернуться. Есть лесная примета: как Медведь перевернётся на другой бок, так солнце повернёт на лето. Лопнуло у птиц и зверей терпение. Пошли Медведя будить: — Эй, Медведь, пора! Зима всем надоела! По солнышку мы соскучились. Переворачивайся, переворачивайся, пролежни уж небось? Медведь в ответ ни гугу: не шелохнётся, не ворохнётся. Знай посапывает. — Эх, долбануть бы его в затылок! — воскликнул Дятел. — Небось бы сразу зашевелился! — Не-ет, — промычал Лось, — с ним надо почтительно, уважительно. Ау, Михайло Потапыч! Услышь ты нас, слёзно просим и умоляем: перевернись ты, хоть не спеша, на другой бок! Жизнь не мила. Стоим мы, лоси, в осиннике, что коровы в стойле: шагу в сторону не шагнуть. Снегу-то в лесу по уши! Беда, коли волки о нас пронюхают.
Зимние долги
Расчирикался Воробей на навозной куче – так и подскакивает! А Ворона как каркнет своим противным голосом:
– Чему, Воробей, возрадовался, чего расчирикался?
– Крылья зудят, Ворона, нос чешется, – отвечает Воробей. – Страсть драться охота! А ты тут не каркай, не порть мне весеннего настроения!
– А вот испорчу! – не отстаёт Ворона. – Как задам вопрос!
– Во напугала!
– И напугаю. Ты крошки зимой на помойке клевал?
– Клевал.
– А зёрна у скотного двора подбирал?
– Подбирал.
– А в птичьей столовой у школы обедал?
– Спасибо ребятам, подкармливали.
– То-то! – надрывается Ворона. – А чем ты за всё это расплачиваться думаешь? Своим чикчириканьем?
– А я один, что ли, пользовался? – растерялся Воробей. – И Синица там была, и Дятел, и Сорока, и Галка. И ты, Ворона, была…
– Ты других не путай! – хрипит Ворона. – Ты за себя отвечай. Брал в долг – отдавай! Как все порядочные птицы делают.
– Порядочные, может, и делают, – рассердился Воробей. – А вот делаешь ли ты, Ворона?
– Я раньше всех расплачусь! Слышишь, в поле трактор пашет? А я за ним из борозды всяких корнеедов и корнегрызунов выбираю. И Сорока с Галкой мне помогают. А на нас глядя, и другие птицы стараются.
– Ты тоже за других не ручайся! – упирается Воробей. – Другие, может, и думать забыли.
Но Ворона не унимается:
– А ты слетай да проверь!
Полетел Воробей проверять. Прилетел в сад – там Синица в новой дуплянке живёт.
– Поздравляю с новосельем! – Воробей говорит. – На радостях-то небось и про долги забыла!
– Не забыла, Воробей, что ты! – отвечает Синица. – Меня ребята зимой вкусным сальцем угощали, а я их осенью сладкими яблочками угощу. Сад стерегу от плодожорок и листогрызов.
Делать нечего, полетел Воробей дальше. Прилетел в лес – там Дятел стучит. Увидал Воробья – удивился:
– По какой нужде, Воробей, ко мне в лес прилетел?
– Да вот расчёт с меня требуют, – чирикает Воробей. – А ты, Дятел, как расплачиваешься? А?
– Уж так-то стараюсь, – отвечает Дятел. – Лес от древоточцев и короедов оберегаю. Бьюсь с ними не щадя живота! Растолстел даже…
– Ишь ты, – задумался Воробей. – А я думал…
Вернулся Воробей на навозную кучу и говорит Вороне:
– Твоя, карга, правда! Все за зимние долги отрабатывают. А я что, хуже других? Как начну вот птенцов своих комарами, слепнями да мухами кормить! Чтобы кровососы эти ребят не кусали! Мигом долги верну!
Сказал так и давай опять на куче навозной подскакивать и чирикать. Пока свободное время есть. Пока воробьята в гнезде не вылупились.
Страницы: 1
