Читатели познакомились с Винни-Пухом в канун Рождества 1925 года
В лондонской газете была напечатана «Глава, в которой мы впервые встречаемся с Винни-Пухом и пчелами».
История имела огромный успех, и уже через год вышла первая книга о приключениях медвежонка с опилками в голове, которая так и называлась: «Винни-Пух». За ней последовала еще одна под названием «Дом на Пуховой опушке».
Алан Александр Милн и Кристофер Робин
«Я, собственно, ничего не придумывал, мне оставалось только описывать», — часто повторял Алан Милн. Действительно, литературный Кристофер Робин был им полностью «списан» с сына. Это касается не только имени, но и внешности. Почти все звери волшебной истории тоже имели игрушечных прототипов. Пятачка Кристоферу Робину подарили соседи, Иа-Иа купили родители. Ослик стал печальным персонажем уже после того, как малыш Милн оторвал ему хвост в процессе игры.
Даже лес, в котором происходило действие сказки, реальный. И расположен он совсем недалеко от фермы, в которой жила семья Милнов. В этом лесу Билли Мун проводил много времени. Мальчик любил забираться на деревья и играть там со своим любимым мишкой. Там протекал «сказочный» ручеек, тянулись к небу те самые шесть сосен и бушевали заросли чертополоха, в которые однажды упал Винни-Пух.
Винни-Пух и Все-Все-Все… (14 глава)
в которой Винни-Пух изобретает новую игру и в неё включается Иа-Иа.
К тому времени, когда речка добралась до края Леса, она очень выросла выросла в настоящую Реку. И, сделавшись взрослой, она перестала прыгать, скакать и вертеться, как вначале, в детстве, а двигалась плавно и медленно. Ведь теперь она знала, куда идёт, и говорила себе: Спешить незачем. Когда-нибудь все там будем. Зато все впадавшие в неё маленькие ручейки носились по Лесу взад и вперёд без устали, мелькали то тут, то там ведь им надо было так много, так много увидеть и узнать!Широкая тропа пожалуй, её можно было даже назвать дорогой вела из Внешнего Мира в Лес, но, перед тем как попасть в Лес, ей надо было перебраться через эту Реку…
Винни-Пух и Все-Все-Все… (16 глава)
в которой Пятачок совершает Великий Подвиг.
На полпути от дома Винни-Пуха к дому Пятачка было Задумчивое Место, где они иногда встречались, когда им хотелось повидаться, и там было так тепло и тихо, что они любили посидеть там немножко и подумать, чем же им заняться теперь, когда они уже повидались. Как-то, когда они с Пятачком решили ничем не заниматься, Пух даже придумал специальный стишок про это место, чтобы все знали, для чего оно предназначено:Здесь любит МедведьПорой посидетьИ подумать:А чем бы такое заняться?Ведь он же не Слон,Поэтому онНе может всё времяБез дела слоняться!И вот однажды, осенним утром, когда ветер ночью сорвал все листья с деревьев и старался теперь сорвать ветки, Пух и Пятачок сидели в Задумчивом Месте и думали, чем бы им заняться…
Первый текст опубликовал в 8 лет и 9 месяцев
Это был репортаж с футбольного матча. И неизвестно, кто больше гордился этим событием: юный журналист или его обожаемый отец.
Алан вспоминал: «Моим первым вкладом в английскую словесность стал репортаж с футбольного матча между пансионерами и приходящими. Сегодня я не устаю твердить молодым писателям, что важен лишь текст, а знакомство с издателем не имеет значения, но если вам нет десяти, не помешает быть с издателем на короткой ноге. Знакомство с отцом открыло мне двери в “Школьный журнал Хенли-Хаус”, а под первой статьей после подписи красовалось застенчивое “8 лет и 9 месяцев”, словно это могло служить оправданием».
После войны стал убежденным пацифистом
Вероятно, шуточная история о том, что на фронт Милн отправился не совсем добровольно, — вполне обоснованная. Довольно скоро выяснилось, что он практически не в состоянии адаптироваться к боевым условиям — война Милна угнетала, и даже возвышенные цели не могли его вдохновить.
С фронта он вернулся с тяжелой формой ПТСР — посттравматического стрессового расстройства.
С одной стороны, сами мысли о войне вызывали в нем острую боль, с другой — он не мог перестать думать и рассуждать о ней. Перспектива новой мировой бойни приводила его в ужас. В поисках успокоения писатель с семьей переехал в провинцию, на ферму в Суссексе.
Есть мнение, что военный опыт Милна отразился даже в истории всеми любимого мишки: сторонники этой версии утверждают, что все ключевые персонажи этой книги метафорически отображают основные рода британских войск и их союзников в Европе (сам Винни — бывалый сержант, разговаривающий очевидными фразами и бубнящий незатейливые песенки; кролик — инженерные войска; суслик — сапер-подрывник; Тигра — индийские подразделения и т.д.).
Прямо на тему войны Милн высказался в своей книге Мир с честью». На страницах сочинения отражена бескомпромиссно пацифистская позиция автора. «Больше всего мне хотелось бы поставить здесь несколько звездочек, а потом написать: “В 1919 году я снова стал штатским”. Мне становится почти физически плохо, когда я вспоминаю войну, этот неизбывный кошмар духовной и нравственной деградации».
В журнал «Панч» Милн после войны не вернулся, отдав предпочтение свободному творчеству.
Был третьим ребенком в семье
Алан Милн родился в столице Британии 18 января 1882 года и был третьим ребенком в семье.
«Что поделаешь, я голубоглаз, светловолос и, поскольку на дворе времена маленького лорда Фаунтлероя, облачен в бархатный костюмчик и рубашку с кружевным воротом, а льняные локоны после ночи на папильотках лежат на плечах естественной волной».
Алан Александр Милн (в центре) с братьями
Главным человеком в жизни маленького Алана был его отец, которому мальчик приписывал все возможные добродетели: «Он был лучшим из людей. Самым добрым, самым надежным. В наших глазах он был почти равен Господу, если бы не застенчивость, которую редко приписывают Спасителю, и веселость, которой Его награждают еще реже». И пока мама пыталась сделать из троих братьев «маленьких лордов Фаунтлероев», отец «делал все от него зависящее, чтобы свести ее усилия на нет».
«От нас требовалось быть храбрыми и бесшабашными сорванцами, — вспоминал Милн, — и мы отлично с этим справлялись».
Позже, когда Алан подрастет и взглянет на свою жизнь не глазами мальчика, а глазами зрелого мужчины и отца, он с теплом вспомнит о своей матери: «Ей не было равных в любом деле, за которое она бралась: мама готовила лучше кухарки, вытирала пыль и стелила постели лучше горничной, штопала лучше швеи, стирала лучше прачки, бинтовала лучше медсестры. Она была безыскусной и здравомыслящей женщиной. Ничто не могло вывести ее из себя (…) В детстве моим сердцем безраздельно владел отец. Он был дома — и большего мне не требовалось, он уходил, и я приставал к матери с вопросом, когда он вернется. Позднее, когда я обнаружил, что отец, который знает все на свете, необязательно прав во всем, мне стало легче общаться с матерью. Она не спорила, не навязывала мне своих принципов. Она была скромной, мудрой и любящей и принимала жизнь со спокойным равнодушием».
Весь «детский» период творчества Милна охватывает не больше 7 лет
Когда Кристофер Робин подрос, к сказкам Милн больше не возвращался. Он помнил, что было время, когда критики называли его «одним из наиболее успешных, плодовитых и хорошо известных драматургов Англии».
Но к его литературной судьбе применима расхожая метафора: подобно рукотворному чудовищу Франкенштейну, цикл «винни-пуховских» рассказов поглотил и жизнь автора, и все его произведения. Творение стало управлять своим творцом, и творец не мог этому никак противиться.
Его творчество, не касающееся милого мишки, не замечали.
Дети, прямо как в мультике про Бонифация, просили Милна еще и еще рассказов про Пуха, а критики сознательно принижали его серьезные пьесы в своих рецензиях.
«Все, что я хотел — это убежать от этой славы, как раньше я хотел убежать из “Панча”, как я всегда хотел убежать…» — сожалел Милн.
Был внуком пресвитерианского священника
Алан Милн вспоминал: «Мой отец Джон Вэйн Милн был старшим сыном пресвитерианского священника, а прадед — каменщиком в Абердиншире». Дедушка Милн, став священником, отправился миссионером на Ямайку, где и встретил свою будущую жену. Знаменитый внук с присущим ему остроумием в своей автобиографии описал эти события так: «…отправился миссионером на Ямайку, где обратил в свою веру другую миссионерку, внушив ей, что отныне ее долг — любить, почитать и повиноваться ему; вернувшись в Англию, сложил сан и основал школу. С одинаковым оптимизмом дед открыл 12 школ в разных графствах, произвел на свет десятерых отпрысков, вновь стал священником и умер в 1874 году, оставив вдову и четверых сыновей, пребывавших в твердом убеждении, что он был добрым и достойным человеком».
Первый гонорар получил за пародию на рассказы про Шерлока Холмса
В согласии с лучшими британскими традициями родители старались дать Милну качественное образование. Вначале мальчик поступил в Вестминстерскую школу, а затем — в Тринити-колледж Кембриджа, где главный упор делался на математику, и за время учебы студенты не написали ни одной строчки сочинения.
Однако склад ума и характер Милна не были вполне «заточены» под операции с числами. Его больше интересовала литература и возможность выразить свои мысли и наблюдения в словесных выражениях.
Его заметки в студенческую газету были настолько яркими и меткими, что молодого автора пригласил к сотрудничеству известный на всю страну юмористический журнал «Панч».
Именно в этом издании он получил свой первый гонорар за литературное пародирование рассказов про Шерлока Холмса.
Достаточно быстро сила печатного слова и острота языка превратили 24-летнего Милна из скучающего математика в ассистента редактора солидного журнала.
Советский «Винни-Пух» оказался ближе к подлиннику, чем диснеевская версия сказки
Студия Уолта Диснея, выпустив несколько книг непосредственно по книге Алана Милна, впоследствии стала придумывать свои истории. Кристофер Робин считал, что стиль и сюжеты диснеевских мультфильмов не имеют никакого отношения к творению его отца.
Кадр из м/ф «Винни-Пух». Союзмультфильм, 1969 г.
По поводу советской экранизации на Западе тоже раздавались скептические голоса. Памела Трэверс, автор книги о Мэри Поппинс, даже заявила: «Одному Богу известно, во что превратили Винни-Пуха эти русские. Но я точно знаю: они нарядили его комиссаром, нацепили на него патронташ и сунули его в ботфорты». Но созданный Федором Хитруком, Владимиром Зуйковым, Эдуардом Назаровым и озвученный Евгением Леоновым персонаж идейно и стилистически оказался гораздо ближе к оригиналу.
Хотя Борис Заходер, выполнивший «классический» перевод историй медвежонка на русский язык, сделал его гораздо более «творческим» персонажем (например, никаких «сопелок» и «пыхтелок» в оригинале не было), смыслового «переиначивания» героя не произошло. Дух Винни-Пуха был сохранен.
Жена бросила Милна ради американского певца, но вернулась обратно
Литература помогла устроить и личную жизнь писателя. Крестницей редактора журнала Оуэна Симэна была Дороти де Селинкурт, которая, как впоследствии выяснилось, часто читала статьи Милна и прониклась к нему глубокой симпатией. Поэтому когда Алан начал свои ухаживания, почва для дальнейших шагов была уже готова. Неудивительно, что на предложение «руки и сердца» последовал незамедлительный утвердительный ответ.
Однако романтическая история казалась безоблачной совсем недолго — оказывается, богатые родители-аристократы прекрасно знали о вздорном характере дочери и только ждали удобного случая, чтобы «отдать ее в хорошие руки».
Алан Александр Милн и Дороти де Селинкурт
Подающий надежды журналист де-факто превратился в «раба» своей жены, изводившей его капризами и истериками. В своей статье «Алан Милн: Винни-Пух и прочие неприятности» журналист Барри Ган утверждал: «Если бы Дафна (так близкие называли Дороти), капризно изогнув губки, потребовала, чтобы Алан прыгнул с крыши лондонского собора Святого Павла, он бы, скорее всего, так и сделал. Во всяком случае, добровольцем на фронт начавшейся через год после женитьбы Первой мировой войны 32-летний Милн отправился исключительно потому, что жене ах как нравились офицеры в военной форме, наводнившие город».
Как это часто бывает, вопреки «колючему» характеру супруги Алан питал к ней исключительную, абсолютную любовь. Разумеется, для нее это не было никаким обременением — всего через несколько лет Дороти уехала в Америку вслед за своей новой любовью — это был какой-то «певец». А так как гастролирующим певцам тоже не очень хочется обременять себя, то супруга быстро вернулась обратно. Естественно, в свою настоящую семью — к мужу и их единственному ребенку.
Баллада о королевском бутерброде
Король его вличество Просил ее величество, Чтобы ее величество Спросила у молочницы: Нельзя ль доставить масла На завтрак королю.Придворная молочница Сказала: — Разумеется: Схожу, скажу корове Покуда я не сплю! -Придворная молочница Пошла к своей корове И говорит корове, Лежащей на полу:- Велели их величества Известное количество Отборнейшего масла Доставить к их столу! -Ленивая корова ответила спросонья: — Скажите их величествам, Что нынче очень многие Двуногие, безрогие Предпочитают мармелад, А также пастилу! -Придворная молочница Сказала: — Вы подумайте! — И тут же королеве Представила доклад:- Сто раз прошу прощения За это предложение, Но если вы намажете На тонкий ломтик хлеба Фруктовый мармелад, — Король его величество, Наверно, будет рад! -Тотчас же королева Пошла к его величеству И, будто между прочим, Сказала невпопад:- Ах да, мой друг, по поводу Обещанного масла…
Винни тоже существовал на самом деле. Правда, это была медведица
Прототипом плюшевого Пуха стала настоящая медведица по кличке Виннипег (по названию штата Виннипег) или сокращенно — Винни, которую сердобольный лейтенант канадской армии Гарри Колборн купил за 20 долларов у охотника.
Юная медведица даже стала неофициальным талисманом корпуса, в котором служил ее новый хозяин.
Перед переброской на фронт Колборн пристроил Виннипег в Лондонский зоопарк, где она прожила до 1934 года, находясь на довольствии ветеринарного корпуса. Медведица стала звездой зоопарка и любимицей всего Лондона. Ее характер был настолько покладистым, что дети спокойно дотрагивались до нее, кормили с руки и играли с ней.
Не удивительно, что впечатлительный Кристофер Робин, познакомившись с медведицей, стал называть своего плюшевого медведя не Эдвардом, а Винни.
С «Пухом» тоже все просто — так звали ручного лебедя, которого держали друзья семьи Милнов.
