Петушок с семьей
Ходит по двору петушок: на голове красный гребешок, под носом красная бородка. Нос у Пети долотцом, хвост у Пети колесцом, на хвосте узоры, на ногах шпоры. Лапами Петя кучу разгребает, курочек с цыплятами созывает:
— Курочки-хохлатушки! Хлопотуньи-хозяюшки! Пестренькие-рябенькие, черненькие-беленькие! Собирайтесь с цыплятками, с малыми ребятками: я вам зернышко припас!
Курочки с цыплятами собрались, разкудахталися; зернышком не поделились, передрались.
Петя-петушок беспорядков не любит — сейчас семью помирил: ту за хохол, того за вихор, сам зернышко съел, на плетень взлетел, крыльями замахал, во все горло заорал: «Ку-ка-ре-ку!»
Бодливая корова (рассказ)
Была у нас корова, да такая характерная, бодливая, что беда! Может быть, потому и молока у неё было мало.
Помучились с ней и мать, и сёстры. Бывало, прогонят в стадо, а она или домой в полдень придёт, или в житах очутится, — иди выручай!
Особенно, когда бывал у нее телёнок — удержу нет! Раз даже весь хлев рогами разворотила, к телёнку билась, а рога-то у неё были длинные да прямые. Уж не раз собирался отец ей рога отпилить, да как-то всё откладывал, будто что предчувствовал.
А какая была увёртливая да прыткая! Как поднимет хвост, опустит голову, да махнет, — так и на лошади не догонишь.
Вот раз летом прибежала она от пастуха, еще задолго до вечера: было у ней дома теля. Подоила мать корову, выпустила теля и говорит сестре — девочке эдак лет двенадцати:
— Погони, Феня, их к речке, пусть на бережку пасутся, да смотри, чтоб в жито не затесались. До ночи ещё далеко, что им без толку стоять.
Взяла Феня хворостину, погнала и теля, и корову; пригнала на бережок, пустила пастись, а сама под вербой села и стала венок плести из васильков, что по дороге во ржи нарвала; плетёт и песенку поёт.
Слышит Феня, что-то в лозняке зашуршало, а речка-то с обоих берегов густым лозняком обросла.
Глядит Феня что-то серое сквозь густой лозняк продирается, и покажись глупой девочке, что это наша собака Серко. Известно, волк на собаку совсем похож, только шея неповоротливая, хвост палкой, морда понурая, и глаза блестят; но Феня волка никогда вблизи не видала.
Стала уже Феня собаку манить:
— Серко, Серко! — как смотрит — телёнок, а за ним корова несутся прямо на неё как бешеные. Феня вскочила, прижалась к вербе, не знает, что делать; телёнок к ней, а корова их обоих задом к дереву прижала, голову наклонила, ревёт, передними копытами землю роет, рога-то прямо волку наставила.
Феня перепугалась, обхватила дерево обеими руками, кричать хочет — голосу нет. А волк прямо на корову кинулся, да и отскочил — с первого раза, видно, задела его рогом. Видит волк, что нахрапом ничего не возьмешь, и стал он кидаться то с той, то с другой стороны, чтобы как-нибудь сбоку в корову вцепиться, или теля отхватить, — только куда не кинется, везде рога ему навстречу.
Феня все ещё не догадывается, в чём дело, хотела бежать, да корова не пускает, так и жмёт к дереву.
Стала тут девочка кричать, на помощь звать… Наш казак пахал тут на взгорке, услышал, что и корова-то ревёт, и девочка кричит, кинул соху и прибежал на крик.
Видит казак, что делается, да не смеет с голыми руками на волка сунуться — такой он был большой да остервенелый; стал казак сына кликать, что пахал тут же на поле.
Как завидел волк, что люди бегут, — унялся, огрызнулся ещё раз, два, завыл да и в лозняк.
Феню казаки едва домой довели — так перепугалась девочка.
Порадовался тогда отец, что не отпилил корове рогов.
Петушок с семьей (рассказ)
Ходит по двору петушок: на голове — красный гребешок, под носом — красная бородка. Нос у Пети долотцом, хвост у Пети колесцом, на хвосте узоры, на ногах шпоры. Лапами Петя кучу разгребает, курочек с цыплятами созывает:
— Курочки-хохлатушки! Хлопотуньи-хозяюшки! Пёстренькие-рябенькие! Чёрненькие-беленькие! Собирайтесь с цыплятками, с малыми ребятками: я вам зёрнышко припас!
Курочки с цыплятами собрались, разкудахталися; зёрнышком не поделились — передралися.
Петя-петушок беспорядков не любит — сейчас семью помирил: ту за хохол, того за вихор, сам зёрнышко съел, на плетень взлетел, крыльями замахал, во всё горло заорал:
— «Ку-ка-ре-ку!»
Гуси (рассказ)
Вася увидел вереницу диких гусей, которые неслись высоко в воздухе.
Вася. Могут ли так же летать наши домашние утки?
Отец. Нет.
Вася. Кто же кормит диких гусей?
Отец. Они сами отыскивают себе пищу.
Вася. А зимою?
Отец. Как только наступает зима, дикие гуси улетают от нас в теплые страны, а весною возвращаются снова.
Вася. Но почему же домашние гуси не могут летать так же хорошо и почему не улетают они от нас на зиму в теплые страны?
Отец. Потому, что домашние животные потеряли уже отчасти прежнюю ловкость и силу и чувства у них не так тонки, как у диких.
Вася. Но почему это случилось с ними?
Отец. Потому, что люди об них заботятся и отучили их пользоваться их собственными силами. Из этого ты видишь, что и люди должны стараться делать сами для себя все, что только могут. Те дети, которые полагаются на услуги других и не приучаются сами делать для себя все, что только могут, никогда не будут сильными, умными и ловкими людьми.
Вася. Нет, теперь я буду стараться сам все для себя делать, а не то, пожалуй, и со мной может сделаться то же, что с домашними гусями, которые разучились летать.
Детские и юные годы
Константин Ушинский родился 19 февраля (3 март) 1823 года в Туле, в семье офицера Дмитрия Григорьевича Ушинского, участника Отечественной войны 1812 года.
Мать мальчика умерла, когда ему исполнилось двенадцать лет, однако она успела дать сыну хорошее домашнее образование и привить любовь к наукам. После ее смерти Константин был зачислен сразу в третий класс гимназии.
В 1840 году Ушинский, закончив гимназию, поступил на юридический факультет Московского университета, где преподавали блестящие преподаватели своего времени. Четыре года спустя Константин Ушинский стал кандидатом юриспруденции, однако решил остаться в университете для подготовки к профессорскому званию. Помимо юриспруденции и философии, юноша интересовался театром и литературой, его искренне волновали проблемы народного образования.
Педагогическая деятельность
Через 2 года после окончания университета Константин Дмитриевич перебрался в Ярославль. Здесь он устроился в Демидовский лицей, где начал преподавать студентам право, а также финансовые дисциплины. Молодой человек подошел к делу обстоятельно. Он хотел выразить собственные взгляды и передать их подопечным.
Несмотря на дворянское происхождение, Ушинский был прогрессивным человеком. Мракобесие, идеи самодержавного величия ему были чужды. Не особо стесняясь и сдерживаясь Константин Дмитриевич рассказывал о своих взглядах ученикам. Пытался развить в них лучшие качества. Однако начальство Демидовского лицея стремления и рвение преподавателя не оценили.
Фотопортрет К. Д. Ушинского
Очень скоро на Ушинского валом посыпались проблемы. Известно, что на него написали множество доносов в вышестоящие органы, правоохранителям. Вскоре Ушинского обозначили как неблагонадежного.
Основой такого обвинения стали либеральные взгляды и попытки передать свои воззрения студентам. Ситуация стала опасной.
В 1849 против вольнодумца-Ушинского выступил А. Бутурлин, генерал-майор и глава Ярославской губернии, дав ему весьма нелестную характеристику. Против прогрессивного преподавателя выступил и сам Демидов, который был учредителем и попечителем лицея.
Ушинского попросили с места. Власти не желали, чтобы он занимался широким просвещением. В течение почти полугода молодой человек перебивался случайными заработками. Переводил статьи и т.д. Одновременно Константин Дмитриевич пытался найти новую работу. Однако в Ярославле о нем уже хорошо знали и никто не рисковал брать человека с такой репутацией.
Константин Дмитриевич Ушинский
В конце 1849 года Ушинский понял всю тщетность попыток закрепиться в городе. Он перебрался в Санкт-Петербург и устроился в Департамент духовных дел на чиновничью службу. Должность была мелкой и не слишком оплачиваемой. Но для какого-никакого обеспечения бытовых нужд денег вполне хватало.
Рутина продолжалась несколько лет, пока в 1854 один из друзей Ушинского по Демидовскому лицею не предложил ему работу в Гатчинском сиротском институте. Константин Дмитриевич согласился.
Прибыв на место и прочувствовав атмосферу учебного заведения, он быстро понял, что его педагогические таланты тут будут не к месту.
Сиротский институт походил на казарму или концлагерь, где вместо воспитания была муштра на верность царской России и безусловную поддержку любых решений власти. Педагогом он не стал, но устроился на должность инспектора.
Работа была рутинной и неприятной. Впрочем, было для Ушинского и что-то хорошее. Здесь он обнаружил полное собрание сочинений по педагогической науке и деятельности.
При помощи обнаруженной литературы, Константин Дмитриевич занимался самообразованием. И его трудолюбие принесло свои плоды. Взгляды мужчины все еще формировались, но он уже имел представление, куда хочет двигаться.
Вскоре Ушинский подготовил статью «О пользе педагогической литературы». Глубокая публицистическая работа оказалась невероятно популярной в широких кругах. Сам же Константин Дмитриевич получил авторитет как учитель и мыслитель, к которому стоит прислушиваться.
Вскоре К. Д. Ушинский начал сотрудничать со столичными журналами. А в 1859 его позвали на должность инспектора в Смольный институт благородных девиц.
Писатель К. Ушинский
В качестве должностного лица Константин Дмитриевич сумел добиться существенных изменений. В частности устранить разделения образования по сословиям и смог сделать так, чтобы обучение велось на русском языке.
По инициативе Ушинского в Смольном институте открыли специальный класс, где готовили педагогов-воспитательниц. Также студентки получили возможность проводить каникулы у родителей.
Педагогическая деятельность Ушинского как и его идеи устраивали не всех. Глава института Леонтьева обвиняла успешного учителя в вольнодумстве. В итоге Константина Дмитриевича вновь выставили за дверь.
Помимо реформирования образования в отдельно взятом институте Ушинский руководил редакционным отделом «Журнала министерства народного просвещения». Из мелкого листка он превратился в серьезное и авторитетное издание.
Ранние годы
Учитель и писатель Константин Ушинский появился на свет 3 марта 1823 в городе Тула. Документы о его рождении сохранились. Однако дальнейшие попытки исследовать биографию выдающегося педагога привели к путанице.
К.Д. Ушинский в детстве
Опираясь на различные источники специалисты называли разные моменты его рождения. Окончательно установить дату удалось только в советское время.
Ушинский происходил из аристократической среды. Его отец, Дмитрий Григорьевич, был обедневшим мелкопоместным дворянином.
Долгие годы служил в русской армии, участвовал в войне 1812. Занимался педагогической деятельностью, преподавал военные науки. А затем на протяжении долгого времени был чиновником. Переезжал с места на место, пока не осел в Туле.
Мать мальчика, Любовь Степановна, также происходила из среды неродовитого дворянства. Отличалась природной любознательностью. Благодаря начитанности именно она давала сыну первоначальное образование и весьма успешно.
Юный К.Д. Ушинский
Меньше чем через год после появления Константина Ушинского на свет отца отправили работать на территорию современной Украины. Семейство перебралось в Черниговскую губернию, город Новгород-Северский. Здесь прошло все детство и большая часть юности будущего выдающегося педагога.
На протяжении многих лет Константин Дмитриевич получал домашнее образование. Мать старалась привить сыну любовь к точным наукам, искусствам, воспитывала в нем лучшие черты, делая нравственным и моральным человеком. Когда мальчику исполнилось 11 лет, Любовь Степановна скоропостижно скончалась.
Практически сразу после, будучи молодым человеком, Ушинский попал в местную гимназию. Это было в 1835. Константин Дмитриевич очень высоко отзывался об уровне этого заведения, отмечая знания, которые там получил. Обучение продолжалось на протяжении почти 7 лет. В 1840-м будущий педагог забрал аттестат зрелости и окончил начальное образование.
В том же 1840-м молодой человек поступил в Московский университет, его выбор пал на юридический факультет. Эта сфера казалась ему наиболее близкой возможностью навести порядок в обществе.
Обучение правоведению продолжалось 4 года. Никаких проблем Ушинский не испытывал и в 1844 закончил университет, блестяще справившись с экзаменами.
К. Ушинский в молодости
Преподаватели настояли на том, чтобы талантливый студент остался при институте и продолжил обучение. Выйдя кандидатом юриспруденции, Константин Дмитриевич готовился к тому, чтобы получить звание профессора.
Меньше чем через год Ушинский удостоился академической степени и мог свободно практиковать и как юрист, и как преподаватель. Однако его интересовало не только и не столько право, сколько возможность использовать свои знания на благо общества. Потому сфера его интересов одним только законничеством не ограничивалась.
Ушинский изучал философию, педагогику, литература и искусство. Больше всего молодого человека интересовали вопросы всеобщего образования и распространения грамотности среди населения России.
К слову, состояние с уровнем просвещения в стране на тот момент было катастрофическим. Тем более, что значительную часть населения составляли крестьяне.
Пчёлы и мухи
Поздней осенью выдался славный денёк, какие и весной на редкость: свинцовые тучи рассеялись, ветер улёгся, солнце выглянуло и смотрело так ласково, как будто прощалось с поблёкшими растениями. Вызванные из ульев светом и теплом мохнатые пчёлки, весело жужжа, перелетали с травки на травку, не за мёдом (его уже негде было взять), а так себе, чтобы повеселиться и порасправить свои крылышки.
— Как вы глупы со своим весельем! — сказала им муха, которая тут же сидела на травке, пригорюнясь и опустив нос. — Разве вы не знаете, что солнышко это только на минуту и что, наверное, сегодня же начнётся ветер, дождь, холод и нам всем придётся пропадать.
— Зум-зум-зум! Зачем же пропадать? — отвечали мухе весёлые пчёлки. — Мы повеселимся, пока светит солнышко, а как наступит непогода, спрячемся в свой тёплый улей, где у нас за лето припасено много мёду.
Лиса Патрикеевна
У кумушки-лисы зубушки остры, рыльце тоненькое, ушки на макушке, хвостик на отлете, шубка тепленькая.
Хорошо кума принаряжена: шерсть пушистая, золотистая; на груди жилет, а на шее белый галстучек.
Ходит лиса тихохонько, к земле пригинается, будто кланяется; свой пушистый хвост носит бережно, смотрит ласково, улыбается, зубки белые показывает.
Роет норы, умница, глубокие; много ходов в них и выходов, кладовые есть, есть и спаленки, мягкой травушкой полы выстланы. Всем бы лисонька хороша была хозяюшка, да разбойница-лиса — хитрая: любит курочек, любит уточек, свернет шею гусю жирному, не помилует и кролика.
Четыре желания
Митя накатался на саночках с ледяной горы и на коньках по замёрзшей реке, прибежал домой румяный, весёлый и говорит отцу:
— Уж как весело зимой! Я бы хотел, чтобы всё зима была.
— Запиши твоё желание в мою карманную книжку, — сказал отец.
Митя записал.
Пришла весна. Митя вволю набегался за пёстрыми бабочками по зелёному лугу, нарвал цветов, прибежал к отцу и говорит:
— Что за прелесть эта весна! Я бы желал, чтобы всё весна была.
Отец опять вынул книжку и приказал Мите записать своё желание.
Настало лето. Митя с отцом отправились на сенокос. Весь длинный день веселился мальчик: ловил рыбу, набрал ягод, кувыркался в душистом сене, а вечером сказал отцу:
— Вот уж сегодня я повеселился вволю! Я бы желал, чтобы лету конца не было.
И это желание Мити было записано в ту же книжку.
Наступила осень. В саду собирали плоды — румяные яблоки и жёлтые груши. Митя был в восторге и говорил отцу:
— Осень лучше всех времён года!
Тогда отец вынул свою записную книжку и показал мальчику, что он то же самое говорил и о весне, и о зиме, и о лете.
Гадюка
Вокруг нашего хутора, по оврагам и мокрым местам, водилось немало змей.
Я не говорю об ужах: к безвредному ужу у нас так привыкли, что и змеёй-то его не зовут. У него есть во рту небольшие острые зубы, он ловит мышей и даже птичек и, пожалуй, может прокусить кожу; но нет яду в этих зубах, и, укушение ужа совершенно безвредно.
Ужей у нас было множество; особенно в кучах соломы, что лежала около гумна: как пригреет солнышко, так они и выползут оттуда; шипят, когда подойдёшь, язык или жало показывают, но ведь не жалом змеи кусают. Даже в кухне под полом водились ужи, и как станут, бывало, дети, сидя на полу, молоко хлебать, так уж и выползает и к чашке голову тянет, а дети его ложкой по лбу.
Но водились у нас и не одни ужи: водилась и ядовитая змея, чёрная, большая, без тех жёлтых полосок, что видны у ужа около головы. Такую змею зовут у нас гадюкой. Гадюка нередко кусала скот, и если не успеют, бывало, позвать с села старого деда Охрима, который знал какое-то лекарство против укушения ядовитых змей, то скотина непременно падёт — раздует её, бедную, как гору.
Один мальчик у нас так и умер от гадюки. Укусила она его около самого плеча, и, прежде чем пришёл Охрим, опухоль перешла с руки на шею и грудь: дитя стало бредить, метаться и через два дня померло. Я в детстве много наслушался про гадюк и боялся их страшно, как будто чувствовал, что мне придётся встретиться с опасной гадиной.
Косили у нас за садом, в сухой балке, где весной всякий год бежит ручей, а летом только сыровато и растёт высокая густая трава. Всякая косовица была для меня праздником, особенно как сгребут сено в копны. Тут, бывало, и станешь бегать по сенокосу и со всего размаху кидаться в копны и барахтаться в душистом сене, пока не прогонят бабы, чтобы не разбивал копён.
Вот так-то и в этот раз бегал я и кувыркался: баб не было, косари пошли далеко, и только наша чёрная большая собака Бровко лежала на копне и грызла кость.
Кувыркнулся я в одну копну, повернулся в ней раза два и вдруг вскочил с ужасом. Что-то холодное и скользкое махнуло меня по руке. Мысль о гадюке мелькнула в голове моей — и что же? Огромная гадюка, которую я обеспокоил, вылезла из сена и, подымаясь на хвост, готова была на меня кинуться.
Вместо того чтобы бежать, я стою как окаменелый, будто гадина зачаровала меня своими безвековыми, неморгающими глазами. Ещё бы минута — и я погиб; но Бровко, как стрела, слетел с копны, кинулся на змею, и завязалась между ними смертельная борьба.
Собака рвала змею зубами, топтала лапами; змея кусала собаку и в морду, и в грудь, и в живот. Но через минуту только клочки гадюки лежали на земле, а Бровко кинулся бежать и исчез.
Тут только воротился ко мне голос; я стал кричать и плакать; прибежали косари и косами добили ещё трепещущие куски змеи.
Но страннее всего, что Бровко с этого дня пропал и скитался неизвестно где.
Только через две недели воротился он домой: худой, тощий, но здоровый. Отец говорил мне, что собаки знают траву, которой они лечатся от укуса гадюки.
Литературное творчество
После увольнения из института, Константина Дмитриевича чуть ли не силой отправили на несколько лет за границу под предлогом лечения. Находясь в вынужденной эмиграции он посетил практически все страны Европы, изучая педагогический опыт зарубежных государств.
Ушинский Константин Дмитриевич
Наблюдения, полученные в годы разъездов, Ушинский зафиксировал в публицистической работе «Педагогическая поездка по Швейцарии».
В начале 60-х Константин Дмитриевич окончательно сформировался как учитель. Из-под его пера вышли две книги: «Детский мир» и «Родное слово». По сути — первые в своем роде фундаментальные материалы для обучения детей.
Вскоре Константин Дмитриевич создал еще и руководство по работе с этими трудами для преподавателей, где подробно описал методику образовательного процесса. Ничего подобного до тех пор никто не готовил.
Ближе к концу 60-х педагог вернулся в Россию. В 1867 он начал печатать свой последний фундаментальный труд «Человек как предмет воспитания». Работа шла сложно и долго. В конечном итоге вышел только один том. Второй автор так и не завершил.
Помимо публицистики и учебной литературы творчество Ушинского включало в себя еще и художественную прозу.
Писатель и педагог К. Ушинский
Педагог считал, что дети могут воспринимать абстрактные вещи и понятия. Но их нужно сочетать и чередовать еще и с художественными образами. Наглядными примерами, которые можно живо и интересно представить.
Творческая биография Константина Ушинского, как литератора, началась в 60-е годы 19-го века. Как раз в тот период, когда педагог находился за границей. Из-под пера автора вышло довольно много историй: сказки и рассказы К. Ушинского «Слепая лошадь», «Четыре желания» и другие широко известные.
Медведь и бревно
Идёт медведь по лесу и разнюхивает: нельзя ли чем съестным поживиться? Чует — мёд! Поднял Мишка морду кверху и видит на сосне улей, под ульем гладкое бревно на верёвке висит, но Мише до бревна дела нет. Полез медведь на сосну, долез до бревна, нельзя лезть выше — бревно мешает.Миша оттолкнул бревно лапой; бревно легонько откачнулось назад — и стук медведя по башке. Миша оттолкнул бревно покрепче — бревно ударило Мишу посильнее. Рассердился Миша и хватил бревно изо всей силы; бревно откачнулось сажени на две назад — и так хватило Мишу, что чуть он с дерева не свалился. Рассвирепел медведь, забыл и про мёд, хочется ему бревно доканать: ну его валять, что есть силы, и без сдачи ни разу не остался. Дрался Миша с бревном до тех пор, пока весь избитый не свалился с дерева; под деревом-то были колышки натыканы — и поплатился медведь за безумный гнев своей тёплой шкурой.
Играющие собаки (рассказ)
Володя стоял у окна и смотрел на улицу, где грелась на солнышке большая собака, Полкан.
К Полкану подбежал маленький Мопс и стал на него кидаться и лаять; хватал его зубами за огромные лапы, за морду и, казалось, очень надоедал большой и угрюмой собаке.
— Погоди-ка, вот она тебе задаст! — сказал Володя. — Проучит она тебя.
Но Мопс не переставал играть, а Полкан смотрел на него очень благосклонно.
— Видишь ли, — сказал Володе отец, — Полкан добрее тебя. Когда с тобою начнут играть твои маленькие братья и сёстры, то непременно дело кончится тем, что ты их приколотишь. Полкан же знает, что большому и сильному стыдно обижать маленьких и слабых.
Жалобы зайки
Растужился, расплакался серенький зайка, под кустиком сидючи; плачет, приговаривает:
«Нет на свете доли хуже моей, серенького зайки! И кто только не точит зубов на меня? Охотники, собаки, волк, лиса и хищная птица; кривоносый ястреб, пучеглазая сова; даже глупая ворона и та таскает своими кривыми лапами моих милых детушек — сереньких зайчат. Отовсюду грозит мне беда; а защищаться-то нечем: лазить на дерево, как белка, я не могу; рыть нор, как кролик, не умею. Правда, зубки мои исправно грызут капустку и кору гложут, да укусить смелости не хватает. Бегать я таки мастер и прыгаю недурно; но хорошо, если придется бежать по ровному полю или на гору, а как под гору — то и пойдешь кувырком через голову: передние ноги не доросли.
Всё бы еще можно жить на свете, если б не трусость негодная. Заслышишь шорох, — уши подымутся, сердчишко забьется, невзвидишь света, пырскнешь из куста, — да и угодишь прямо в тенёта или охотнику под ноги.
Ох, плохо мне, серенькому зайке! Хитришь, по кустикам прячешься, по закочками слоняешься, следы путаешь; а рано или поздно беды не миновать: и потащит меня кухарка на кухню за длинные уши.
Одно только и есть у меня утешение, что хвостик коротенький: собаке схватить не за что. Будь у меня такой хвостище, как у лисицы, куда бы мне с ним деваться? Тогда бы, кажется, пошел и утопился».
Рассказы Константина Ушинского для младших школьников, 1 класс
Четыре желания
Митя накатался на саночках с ледяной горы и на коньках по замерзшей реке, прибежал домой румяный, веселый и говорит отцу:
— Уж как весело зимой! Я бы хотел, чтобы все зима была.
— Запиши твое желание в мою карманную книжку, — сказал отец.
Митя записал.
Пришла весна. Митя вволю набегался за пестрыми бабочками по зеленому лугу, нарвал цветов, прибежал к отцу и говорит:
— Что за прелесть эта весна! Я бы желал, чтобы все весна была.
— Отец опять вынул книжку и приказал Мите записать свое желание.
Настало лето. Митя с отцом отправились на сенокос. Весь длинный день веселился мальчик: ловил рыбу, набрал ягод, кувыркался в душистом сене, а вечером сказал отцу:
— Вот уж сегодня я повеселился вволю! Я бы желал, чтобы лету конца не было.
И это желание Мити было записано в ту же книжку.
Наступила осень. В саду собирали плоды — румяные яблоки и желтые груши. Митя был в восторге и говорил отцу:
— Осень лучше всех времен года!
Тогда отец вынул свою записную книжку и показал мальчику, что он то же самое говорил и о весне, и о зиме, и о лете.
Утренние лучи
Выплыло на небо красное солнышко и стало рассылать повсюду свои золотые лучи — будить землю.
Первый луч полетел и попал на жаворонка. Встрепенулся жаворонок, выпорхнул из гнездышка, поднялся высоко-высоко и запел свою серебряную песенку: «Ах, как хорошо в свежем утреннем воздухе! Как хорошо! Как привольно!»
Второй луч попал на зайчика. Передернул ушами зайчик и весело запрыгал по росистому лугу: побежал он добывать себе сочной травки на завтрак.
Третий луч попал в курятник. Петух захлопал крыльями и запел: «Ку-ка-ре-ку!» Куры слетели с нашестей, закудахтали, стали разгребать сор и червяков искать.
Четвертый луч попал в улей. Выползла пчелка из восковой кельи, села на окошечко, расправила крылья и «зум-зум-зум!» — полетела собирать медок с душистых цветов.
Пятый луч попал в детскую на постельку к маленькому лентяю: режет ему прямо в глаза, а он повернулся на другой бок и опять заснул.
Два плуга
Из одного и того же куска железа и в одной и той же мастерской были сделаны два плуга. Один из них попал в руки земледельца и немедленно пошел в работу, а другой долго и совершенно бесполезно провалялся в лавке купца.
Случилось через несколько времени, что оба земляка опять встретились. Плуг, бывший у земледельца, блестел, как серебро, и был даже еще лучше, чем в то время, когда он только что вышел из мастерской; плуг же, пролежавший без всякого дела в лавке, потемнел и покрылся ржавчиной.
— Скажи, пожалуйста, отчего ты так блестишь? — спросил заржавевший плуг у своего старого знакомца.
— От труда, мой милый, — отвечал тот, — а если ты заржавел и сделался хуже, чем был, то потому, что все это время ты пролежал на боку, ничего не делая.
Жалобы зайки
Растужился, расплакался серенький зайка, под кустиком сидючи; плачет, приговаривает:
«Нет на свете доли хуже моей, серенького зайки! И кто только не точит зубов на меня? Охотники, собаки, волк, лиса и хищная птица; кривоносый ястреб, пучеглазая сова; даже глупая ворона и та таскает своими кривыми лапами моих милых детушек — сереньких зайчат. Отовсюду грозит мне беда; а защищаться-то нечем: лазить на дерево, как белка, я не могу; рыть нор, как кролик, не умею. Правда, зубки мои исправно грызут капустку и кору гложут, да укусить смелости не хватает. Бегать я таки мастер и прыгаю недурно; но хорошо, если придется бежать по ровному полю или на гору, а как под гору — то и пойдешь кувырком через голову: передние ноги не доросли.
Все бы еще можно жить на свете, если б не трусость негодная. Заслышишь шорох, — уши подымутся, сердчишко забьется, невзвидишь света, пырскнешь из куста, — да и угодишь прямо в тенета или охотнику под ноги.
Ох, плохо мне, серенькому зайке! Хитришь, по кустикам прячешься, по закочками слоняешься, следы путаешь; а рано или поздно беды не миновать: и потащит меня кухарка на кухню за длинные уши.
Одно только и есть у меня утешение, что хвостик коротенький: собаке схватить не за что. Будь у меня такой хвостище, как у лисицы, куда бы мне с ним деваться? Тогда бы, кажется, пошел и утопился».
Конфликт в Смольном институте
В 1859 году Константин Ушинский был приглашен на должность инспектора классов в Смольный институт. Он сразу с большим энтузиазмом принялся заниматься нововведениями: ввел практику проведения педагогических совещаний, создал класс для подготовки будущих воспитательниц, но самое главное – искоренил разделение учениц на мещан и благородных.
Вот только подобное новаторство далеко не всем пришлось по душе. Начальница Смольного института обвинила Ушинского в вольнодумстве, в результате чего он был вынужден покинуть институт и отправиться изучать школьное дело за границу. Константин Дмитриевич побывал во многих странах – Франции, Бельгии, Швейцарии, Германии, и везде записывал свои наблюдения. Собрав приличный материал, он написал книги «Детский мир» и «Родное слово», а также руководство для учителей и родителей.
Вернувшись в Россию после длительного путешествия, Ушинский принялся работать над своей главной книгой – «Человек как предмет воспитания, опыт педагогической антропологии». Он успел написать два тома, а третий так и остался незаконченным.
