Сорока Галя
Галю я отбила у мальчишек, которые её мучили. И выкормила её. Она очень весёлая. Целый день стрекочет, особенно когда ребята приходят. Я научила её «писать». Возьму перо и нарочно макаю его при ней в чернильницу. И она суёт свой клюв в чернильницу. А потом начинает размазывать чернила по бумаге, вытирая о неё нос. Вся бумага становится в кляксах. Галя хватает «письмо» и начинает таскать по комнатам, показывать всем ребятам — будто хвастает: «Вот я какая грамотная!»
А с весёлым щенком Неркой они устраивают «футбольные матчи».
Нерка толкает мяч лапой, а Галя — носом. Каждый хочет догнать мяч и завладеть им. А мяч выскальзывает. Играют они с большим азартом.
Вечером её стрекотня прямо надоедает. Уж спать пора, а сорока всё прыгает и шалит. И каждый день я твердила ей:
— Тише, Галя, тише! Ведь уже все, все спят! Спать, спать! Вдруг раз вечером она сама и говорит — да так ясно:
— Все, все шпят!
Чуть только пришепетывает: «шпят». Она очень не любит, когда ребята долго не обращают на неё внимания, своими делами занимаются. И сейчас же рассердится и начинает кричать:
— Тише! Тише!
А потом:
— Шпать! Все, все шпать!
Слепой бельчонок
Папа нашёл мне бельчонка весной. Он валялся под большой сосной, где у белки гнездо. Может быть, белка перетаскивала его куда-нибудь и обронила? Я не знаю.
Мы с папой даже не заметили, что он слепой. То есть мы видели, но считали, что он нормальный: ведь они все родятся слепыми. Мы его выкормили из соски. То есть сперва он соску не брал, сперва мы его с пальца кормили: обмакнёшь в молочко палец, а он с него слизывает. А потом на бутылочку стали соску надевать, и он из бутылочки пил.
Он рос, рос — а глаза не открываются. Потом открылись — и мы увидели, что они совсем белые — слепые! Мы не знали, что с ним делать!
Но он такой весёлый был и ласковый. Узнавал по голосу и папу, и меня. Войдёшь в комнату, он — раз! — и вмиг у тебя на плече очутится! А к папе всегда в карманы залезал: нет ли там чего вкусненького?
Очень любил шишки, орехи. В лапках держит, зубками быстро-быстро работает. Три ореха съест, четвёртый про запас прячет. Только как прятал-то? Положит куда-нибудь в уголок между полом и стенкой и думает, что спрятал. Слепой. Думает, и все слепые. Не знает, что раз открыто лежит, — значит, у всех на глазах.
Слепой, слепой, а по всей квартире отлично бегал, ни на что не натыкался. Со стула на спинку кровати, с кровати на шкаф чересчур даже ловко прыгал: ни разу не было, чтобы сорвался или там вещь какую-нибудь уронил. Такой акробат!
Вот только когда стул или там что-нибудь неожиданно переставишь, куда ему прыгать, — ну, тут прыгнет и шлёпнется.
Слепой же ведь всё-таки. Нисколько не видел. Вещи надо было всегда так передвигать, чтобы он слышал. Тогда он понимал и уж в пустое место не прыгал.
Ушами понимал. Уши у него были, словно зрячие.
Текст рассказа «Хвосты»
Прилетела Муха к Человеку и говорит:
— Ты хозяин над всеми зверями, ты всё можешь сделать. Сделай мне хвост.
Муха
— А зачем тебе хвост? — говорит Человек.
— А затем мне хвост, — говорит Муха, — зачем он у всех зверей, — для красоты.
— Я таких зверей не знаю, у которых хвост для красоты. А ты и без хвоста хорошо живешь.
Рассердилась Муха и давай Человеку надоедать: то на сладкое блюдо сядет, то на нос ему перелетит, то у одного уха жужжит, то у другого. Надоела, сил нет! Человек ей и говорит:
— Ну ладно! Лети ты, Муха, в лес, на реку, в поле. Если найдешь там зверя, птицу или гада, у которого хвост для красоты только привешен, можешь его хвост себе взять. Я разрешаю.
Обрадовалась Муха и вылетела в окошко.
Летит она садом и видит: по листу Слизняк ползет.
Слизняк
Подлетела Муха к Слизняку и кричит:
— Отдай мне твой хвост, Слизняк! Он у тебя для красоты.
— Что ты, что ты! — говорит Слизняк. — У меня и хвоста-то нет: это ведь брюхо мое. Я его сжимаю да разжимаю, — только так и ползаю. Я — брюхоног.
Муха видит — ошиблась, — и полетела дальше. Прилетела к речке, а в речке Рыба и Рак — оба с хвостами.
Рыба и рак
Муха к Рыбе:
— Отдай мне твой хвост! Он у тебя для красоты.
Рыба
— Совсем не для красоты, — отвечает Рыба. — Хвост у меня — руль. Видишь: надо мне направо повернуть — я хвост вправо поворачиваю; надо налево — я влево хвост кладу. Не могу я тебе свой хвост отдать.
Муха к Раку:
— Отдай мне твой хвост, Рак!
Рак
— Не могу отдать, — отвечает Рак. — Ножки у меня слабые, тонкие, я ими грести не могу. А хвост у меня широкий и сильный. Я как шлепну хвостом по воде, так меня и подбросит. Шлеп, шлеп — и плыву, куда мне надо. Хвост у меня вместо весла.
Полетела Муха дальше. Прилетела в лес, видит: на суку Дятел сидит. Муха к нему:
— Отдай мне твой хвост, Дятел! Он у тебя для красоты только.
Дятел
— Вот чудачка! — говорит Дятел. — А как же я деревья-то долбить буду, еду себе искать, гнезда для детей устраивать?
— А ты носом, — говорит Муха.
— Носом-то носом, — отвечает Дятел, — да ведь и без хвоста не обойдешься. Вот гляди, как я долблю.
Уперся Дятел крепким, жестким своим хвостом в кору, размахнулся всем телом да как стукнет носом по суку — только щепки полетели!
Муха видит: верно, на хвост Дятел садится, когда долбит, — нельзя ему без хвоста. Хвост ему подпоркой служит.
Полетела дальше.
Видит: Оленуха в кустах со своими оленятами. И у Оленухи хвостик маленький, пушистый, беленький хвостик. Муха как зажужжит:
— Отдай мне твой хвостик, Оленуха!
Оленуха
Оленуха испугалась.
— Что ты, что ты! — говорит. — Если я отдам тебе свой хвостик, так мои оленятки пропадут.
Оленята
— Оленяткам-то зачем твой хвост? — удивилась Муха.
— А как же, — говорит Олёнуха. — Вот погонится за нами Волк. Я в лес кинусь — прятаться. И оленятки за мной. Только им меня не видно между деревьями. А я им белым хвостиком машу, как платочком: «Сюда бегите, сюда!» Они видят — беленькое впереди мелькает, — бегут за мной. Так все и убежим от Волка.
Нечего делать, полетела Муха дальше.
Полетела дальше и увидала Лисицу. Эх, и хвост у Лисицы! Пышный да рыжий, красивый-красивый!
Лисица
«Ну, — думает Муха, — уж этот-то хвост мой будет».
Подлетела к Лисице, кричит:
— Отдай хвост!
— Что ты, Муха! — отвечает Лисица. — Да без хвоста я пропаду. Погонятся за мной собаки, живо меня, бесхвостую, поймают. А хвостом я их обману.
— Как же ты, — спрашивает Муха, — обманешь их хвостом?
— А как станут меня собаки настигать, я хвостом верть! верть! — туда-сюда хвост вправо, сама влево. Собаки увидят, что хвост мой вправо метнулся, и кинутся вправо. Да пока разберут, что ошиблись, я уж далеко.
Видит Муха: у всех зверей хвост для дела, нет лишних хвостов ни в лесу, ни в реке. Нечего делать, полетела Муха домой. Сама думает:
«Пристану к Человеку, буду ему надоедать, пока он мне хвост не сделает».
Человек сидел у окошка, смотрел на двор.
Муха ему на нос села. Человек бац себя по носу! — а Муха уж ему на лоб пересела. Человек бац по лбу! — а Муха уж опять на носу.
— Отстань ты от меня, Муха! — взмолился Человек.
— Не отстану, — жужжит Муха. — Зачем надо мной посмеялся, свободных хвостов искать послал? Я у всех зверей спрашивала — у всех зверей хвост для дела.
Человек видит: не отвязаться ему от Мухи — вон какая надоедная!
Подумал и говорит:
— Муха, Муха, а вон Корова на дворе. Спроси у нее, зачем ей хвост.
— Ну ладно, — говорит Муха, — спрошу еще у Коровы.
А если и Корова не отдаст мне хвоста, сживу тебя, Человек, со свету.
Вылетела Муха в окошко, села Корове на спину и давай жужжать, выспрашивать:
— Корова, Корова, зачем тебе хвост? Корова, Корова, зачем тебе хвост?
Корова
Корова молчала, молчала, а потом как хлестнет себя хвостом по спине — и пришлепнула Муху.
Упала Муха на землю — дух вон, и ножки кверху. А Человек и говорит из окошка:
— Так тебе, Муха, и надо — не приставай к людям, не приставай к зверям, надоеда.
Зайчата
Раньше я ничего не знала о жизни зайцев. Слыхала только, что они быстро бегают, едят капусту и всего боятся.
У нас в пионерском лагере живут три маленьких зайчонка. Оказывается, зайцы очень весёлый народ. С самого утра они затевают игры с беготнёй и прыжками. Утомившись после этой «утренней зарядки», они просят завтракать: рыскают по всем углам, становятся на задние лапки, чухают носом, тыкаются в миску.
Зайчата очень привязались к нам. Им, видно, очень нравится, что мы о них так заботимся.
Но однажды мы не углядели, и наши воспитанники всей гурьбой удрали в лес. Мы, конечно, очень огорчились: ищи ветра в поле! Пропали, пропали зайцы!
Но напрасно мы волновались: едва настало время сна, все зайцы в полном сборе явились домой! И мы увидали, что нашим зайцам вполне можно доверять: они уже привыкли к дисциплине!
Я очень полюбила зайчат. Теперь я знаю, какой у них забавный характер.
Свейки
В Латвии народ любит птиц. Рассказал я одному знакомому латышу про удивительную сороку Галю. Сорока эта на чисто русском языке посылала ребят спать, чуточку только пришепетывала: «Шпать! Все, все шпать!»
Латыш сказал, что для него это не удивительно, потому что у них в Латвии даже неприрученные птицы, бывает, говорят на латышском языке. И рассказал мне такой случай.
Нынче весной он развесил в своем саду много новых птичьих домиков, и все дуплянки, скворечники, синичники сейчас же были заняты разными дуплогнездиками. Потом ему пришлось надолго уехать в Ригу, попал он к себе в деревню только в начале лета. Подходит к своему саду и вдруг слышит — кто-то радостно его приветствует весёлым свистящим голосом: «Свейки, свейки, свейки! Лабрит!»
«Свейки» — по-латышски — «привет», а «лабрит» — «доброе утро»!
Хозяин остановился, но ни в саду своём, ни на крыше дома никого не увидел. Решил, что ему это просто послышалось, и вошёл в сад. И тут опять, теперь прямо у него над головой, раздалось весело: «Лабрит! Свейки, свейки, свейки!»
Латыш взглянул вверх и увидел… скворца! Чёрный, весь в ярких блёстках сквор-чик сидел рядом со своей скворечней, смешно трепетал крылышками и высвистывал: «Свейки, свейки, свейки!» — как бы приветствуя хозяина.
Потом оказалось, что каждое утро колхозницы и колхозники, проходя мимо сада, приветствовали этого скворца — домик его у самой дороги — словами «свейки» и «лабрит». Вот скворец вызубрил эти приветствия и пел их всем прохожим.
А добрый привет всегда по сердцу птицам, как и людям!
Перемент
Для своих котят тётина Фенина кошка Машка всегда была очень хорошей матерью. Кормила их сперва своим молочком, а как подрастут — мышей и птичек начинает им приносить с поля. Не раз и цыплят соседкиной клушки приносила. Такая бандитка! Сколько неприятностей тёте Фене было из-за неё!
А нынче — вот уже второй год — котят у Машки нет. Тётя Феня говорит, что и не будет больше: старенькая Машка стала.
Машка, и верно, всё больше на печке лежит или на крылечке на солнышке греется. На покое теперь.
На каникулы приехала к тёте Фене внучка — Натка-юннатка. И сразу:
— Мне, — говорит, — необходимо полдюжины цыплят. Инкубаторских, с птицефермы. Мне, — говорит, — наш юннатский кружок поручил — раз я в колхоз еду — петушков и курочек воспитывать.
Тётя Феня ей:
— Разве можно при такой бандитке, как наша Машка, цыпушек заводить? Она их всех поест!
А Натка:
— Ничего ещё неизвестно! Сделаем экс-пери-мент. Мы в кружке эксперименты часто делаем — опыты, значит.
— Ну, — говорит, — коли перемент, так заводи цыпушек. Поглядим, что получится.
Сама купила цыпляток на птицеферме- махоньких, прямо из яйца. Стала их у себя на дворе выпускать из корзиночки, а Натка стоит на крыльце над Машкой с прутиком: на случай — кинется!
Машка притворяется, будто спит, а сама один глаз приоткрыла: следит за цыплятами. Посредине двора стояла Машкина мисочка с едой. Цыплятки подкатились к ней, кашу на пол — и зёрна клювиками — тюк-тю-рик! тюк-тю-рю-рик! Кошка видит, а ничего, не бросается на них.
— Перемент сделался, — говорит тётя Феня с удивлением. — То ли Машка сыта?
Наклевались цыплюшки зёрнышек, а всё пикают, всё что-то по двору ищут.
— Матку свою ищут, — говорит тётя Феня, — клушку, значит. Холодно им так, бесприютно. Под крылышко хочется.
Тут один увидал на крыльце Машку и со всех ног — к ней! И все за ним.
Не успели тётя Феня с Наткой сообразить, что делать, цыпки так и обсыпали кошку: трое забились ей под лапы, один забился под хвост, двое вскочили на спину. Машка широко открыла глаза, приподняла одну лапу, выпустила когти и… опять спрятала их! И глаза зажмурила: будто ничего и не видела, ничего и не почувствовала.
Но она почувствовала. Почувствовала, как доверчиво прижались к ней малыши, как нежно согрели они её старое тело.
Уютно примостившись в чёрной шёрстке кошки, жёлтенькие цыплятки закрыли глазки и спокойно заснули: они нашли свою маму. И так неожиданно попавшая в мамы старая кошка вдруг блаженно зевнула, высунув красный язычок, и замурлыкала.
С этого дня Машка усыновила цыплят — признала их своими. Она даже к мисочке своей не подходила, пока из неё не поедят все цыплята.
А раз случилось вот что.
Тётя Феня с Наткой-юннаткой пекли у себя в кухне оладьи и через открытое окно посматривали во двор на подросших уже тогда цыплят. В поисках зёрен и крошек цыплята разбрелись по двору.
Вдруг по земле метнулась тень! Коршун упал с высоты, схватил одного из цыпляток и, тяжело махая крыльями, хотел подняться в воздух… Да не тут-то было! С крыльца бросилась на него чёрная кошка. Всё это произошло так быстро, что тётя Феня с Наткой не успели даже крикнуть!
Тёмный пух закружился в воздухе, и два больших Коршуновых пера закачались над забором. Кошка тяжело упала во двор, за ней, распластав крылышки, — цыплёнок, а коршун, судорожно махая дырявым крылом, скрылся за избой.
Больше он ни разу не решался нападать на цыплят и далеко облетал тётин Фенин двор, завидев в нём чёрную кошку. Цыплят, говорят, по осени считают. Осенью налицо оказались все шесть Наткиных цыплят. А тётя Феня всё хвастала:
— Вот у нас какой перемент сделался! Вот у меня какая старушка Машка! Цыплячья матка!
Смерть писателя
После приезда в родной Ленинград литератор начал тяжело болеть. К концу 40-х у него случился инфаркт. Но это было еще не все, и следом Бианки пережил целых два инсульта.
По данным исследователей у мужчины было системное воспалительное заболевание сосудов (васкулит или нечто подобное), из-за чего он и стал жертвой инфарктов и инсультов.
Кроме того, по причине нарушений кровотока в последние годы мужчина практически не мог ходить, испытывал тяжелые проблемы с ногами, ему докучали сильные боли.
Одно из последних фото Виталия Бианки
На закате биографии писать литератор уже практически не мог. Хотя старался все равно не сидеть без дела. Участвовал в детской радиопередаче «Вести из леса», которая выходила раз в месяц.
10 июня 1959 года после борьбы с болезнями, в результате осложнений сердечнососудистых проблем Виталий Бианки умер. Похоронен на Богословском кладбище Санкт-Петербурга.
Ранние годы
Писатель Виталий Бианки родился 11 февраля 1894 г. в городе Санкт-Петербурге, на тот момент столице Российской Империи. Мальчик был выходцем из интеллигенции, а также самым младшим в роду. Помимо Виталия в семье подрастало еще двое сыновей.
В.В. Бианки в детстве
По национальности будущий писатель был представителем, как сейчас называется, мультикультурной среды. В нем текла швейцарская, немецкая, украинская и итальянская кровь. Однако, несмотря на такое разнообразие, на протяжении всей своей жизни мужчина называл себя этническим русским.
Молодой человек рос в очень, вдохновляющей и способствующей всестороннему развитию атмосфере. Отец будущего литератора, Валентин Львович, трудился академиком.
В свое время получил известность как крупный исследователь, ученый-зоолог. Изначально его предки были известны под фамилией Вайс.
Валентин Львович Бианки, отец писателя
Отец мужчины, он же дед писателя Бианки был певцом. Согласно семейному преданию, изменить настоящее имя он решился по настоянию своего импресарио (аналог продюсера, только в отношении сценических представлений), когда готовился к выступлению в Италии. В результате Вайс стал Бианки. По сути это было другое написание той же самой фамилией, на ином языке.
Мать будущего писателя звали Клара Эмма Матильда Бланк. Или Клара Андреевна, как ее знали в России. Женщина получила довольно хорошее образование, была начитанной и эрудированной. Учила детей иностранцев, которые жили в Петербурге. Работала гувернанткой.
Биография Виталия Валентиновича с ранних лет была связана с природой. На территории дома отец организовал целый зоопарк. В живом уголке были и птицы, и змеи, целый террариум. В летние месяцы молодой человек с родителем ходил в лес, рыбачил, учился охотиться. Слушал рассказы отца.
Мужчина оказал сильнейшее влияние не только на младшего, но и на старших сыновей. Первенец вскоре стал энтомологом, занялся изучением насекомых. Средний занялся метеорологией. Виталий же хотел быть орнитологом.
В. Бианки у телескопа. Лебяжье. 1910-е гг.
Кроме прочего у Бианки-младшего было много интересов помимо дикой природы и ее чудес. Он охотно читал, хорошо пел и обладал неплохим музыкальным слухом, даже писал стихи. А еще Виталий Валентинович увлекался футболом и показывал спортивные результаты.
Образование молодой человек получал систематическое. Всерьез планировал связать свою жизнь с наукой. Но в дело вмешался случай. В 1914 грянула Первая Мировая Война. Когда ситуация на фронтах стала хуже некуда России потребовались свежие силы.
Почти через 2 года Бианки попал под мобилизацию. Сначала проходил обучение во Владимирском военном училище. А затем, после ускоренных курсов, отправился артиллерийскую бригаду, получил чин прапорщика.
Виталий Бианки — курсант Артиллерийского училища в увольнительной, в Академии наук. 1916 г. (Петроград)
Долго воевать на фронтах Бианки не пришлось. Примерно через год его отправили в более спокойное место, на территорию России. В это время он заинтересовался политикой, вошел в состав партии эсеров и вскоре стал депутатом.
После революции какое-то время работал корреспондентом в одной из газет Самары. Но и тут надолго он не задержался.
Из-за коренных противоречий большевиков и прочих политических сил уже бывший депутат Бианки уехал с поволжья. Жил в Уфе, на территории современного Екатеринбурга, затем отправился в Сибирь и на Алтай, пока окончательно не перебрался в Бийск.
Но и тут долгожданного покоя найти он не мог. Страна бурлила и кипела. Во всю шла Гражданская война. По воле судьбы Виталий Валентинович был мобилизован и попал в распоряжение Колчака. Стал белогвардейцем.
Три брата Бианки Анатолий, Лев, Виталий. Фото из семейного архива
Неизвестно, как именно писатель относился к остаткам монархистов, однако воевать он не желал и вскоре дезертировал из армии. Какое-то время молодой человек скрывался под чужой фамилией, назывался Виталием Беляниным, студентом. Вернуться в Бийск он смог только когда страсти утихли.
Уже после того как белых выбили с Алтая, Бианки стал работать в отделе народного образования, заведовал музеем и имел педагогическую практику в школе. Он преподавал биологию, знакомил учеников с азами зоологии и орнитологии.
В детстве, с семьей (В. Бианки сидит слева)
Впрочем, советская власть быстро поняла, с кем имеет дело. Прощать мнимого врага большевистского режима она не пожелала. Бианки пришлось заплатить за выступление на стороне белых. Хотя произошло это немного позднее.
Пасяечка и Дроздок
Был у нас кот Пасяечка. Он знал своё имя очень хорошо, а главное, был очень умный и никогда без спроса ничего не трогал. Жили мы тогда в совхозе.
И вот раз ночью слышу, как будто кто-то крыльями машет. Я встала, открыла штору, а на окне сидит Пасяечка и держит в зубах птичку. Кота я нашлёпала как следует. Птичку мне удалось выходить. Мы прозвали её Дроздок.
Дроздок очень скоро к нам привык, нисколько нас не боялся, скакал по комнате, взлетал на окна и ловил мух. Все мне говорили: «Вот уйдёте куда-нибудь, Пасяечка и съест вашу птичку». Но я строго погрозила коту пальцем и сказала, чтобы не смел Дроздка трогать.
Вот однажды мне пришлось уйти из дому. Квартиру я заперла на ключ. Прихожу, отпираю — ни кота, ни дрозда нет. У меня так сердце и упало! И вдруг вижу: в кухне на полке лежит Пасяечка, свернулся в клубочек, а на нём, как в гнезде, стоит Дроздок!
С этого дня началась их дружба. Спали они всегда вместе. Если Дроздок долго не идёт, Пасяечка сходит за ним, лапкой его тронет,
Дроздок и вскочит на него. Кот разляжется, а Дроздок давай из него шерстинки выклёвывать. Коту это нравится, он мурлычет…. Теперь уж я за Пасяечку боялась: как бы ему Дроздок глаз не выколол. Около нашего дома был пруд. Как-то мы соб-рались идти в кино на дневной сеанс, а сосед как раз несёт нам в тазике живых карасей.
— Большое спасибо! — сказала я и поставила тазик в кухне на стол, прикрытый скатёркой. Сосед сердится:
— Я не коту, я вам живёньких принёс! А Юра — сынишка мой — отвечает:
— Что вы! Пасяечка такой честный. Он без спросу не возьмёт. Сосед и поспорил с ним на плитку шоколада, что кот обязательно рыбу утащит.
Пришли из кино. Позвали соседа, при нём дверь открыли и вошли в кухню. Я так и ахнула: на столе стоял пустой тазик!
— Ну вот, — сказал сосед. — Будете знать, как верить коту! У Юры даже слёзы на глазах показались.
Вдруг слышим шорох и видим: кошачий хвост из-под стола торчит. Подняли скатёрку, а там кучей карасики лежат и над ними Пасяечка и Дроздок сидят. Как какой карасик шевельнётся, так Пасяечка его лапкой, лапкой, а Дроздок — носом. Сидят оба и охраняют рыбу, чтобы не удрала, пока мы ходим.
Вот какие были честные наши Пасяечка и Дроздок!
