Астрид Линдгрен «Пеппи Длинныйчулок»
Искрометные повести о девочке с волосами морковного цвета написаны в конце 1940-х — и по-прежнему остаются непревзойденным эталоном детской литературы нового времени, а сама Пеппи – для иностранцев, по крайней мере – и вовсе превратилась в символ Швеции, что-то вроде Марианны для Франции
Фигура в разноцветных чулках выглядит, мягко говоря, противоречиво: с одной стороны, воплощение скандинавского свободолюбия, что ни реплика — то декларация независимости, с другой, возможно, этой марианне не помешало бы внимание детского омбудсмена, особенно в те моменты, когда она начинает предлагать ровесникам попробовать, например, мухоморов. Со своей силищей Брюнгильды Пеппи похожа не то на супергероиню из комиксов (очень шведских, не марвеловских и не дисишных; хотя и в тех явно не потерялась бы), не то на бомбу — причем далеко не замедленного действия
Идею вырастить на этой в хорошем смысле шокирующей книге послушного ребенка лучше оставить в покое. Зато – почти гарантированно – на ней можно воспитать человека, который очень всерьез воспринимает идею равных прав для мужчин и женщин; если уж на то пошло, именно после прочтения «Пеппи» даже взрослые мужчины превращаются в убежденных феминистов.
Сельма Лагерлёф «Чудесное путешествие Нильса с дикими гусями»
«Нильс» был написан по заказу Национальной ассоциации педагогов — как занимательное, в форме волшебной сказки, пособие по географии Швеции.
Волшебства в этой истории хватает: и гораздо сложнее объяснить не то, как мальчик мог уменьшиться до размера огурца и облететь Швецию на гусе – но каким образом такого рода сугубо локальный проект умудрился превратиться в интернациональный бестселлер, а Нильс – стать классическим персонажем мировой детской литературы.
Возможно, казус Нильса показался типичным для читателей из многих стран в начале ХХ века: история про простака, который сначала не знал ничего, кроме собственного двора, а затем открыл для себя территории, принадлежащие нации-семье, в широком смысле, большому национальному государству, — и преобразился, вырос — как ментально, так и физически. Интересно что лагерлёфовская Швеция — не просто очерченное границами пространство живой и неживой природы, но еще и по сути осуществленная утопия: демократичная страна с богатым природным разнообразием, в которой существа разных биологических видов и степеней реальности: от гусей до короля, от гнома до памятника — способны находить общий язык и кооперировать друг с другом.
Неведомый рай
Шведская народная сказка
Раз маленький Гаральд сидел на берегу океана и смотрел вдаль. Перед тем он прочитал описание чудных южных стран, в которых виноград широко раскидывает свои листья, апельсиновые и лимонные деревья блестят под лучами солнца, горы покрыты цветами, а небо темно-голубого цвета.
— Ах, если бы я мог полюбоваться этими чудными странами, — прошептал Гаральд.
Вдруг он увидел, что по волнам океана движется что-то белое, приближаясь к берегу, и вскоре различил большого лебедя. Он подплыл и вышел на берег близ мальчика.
— По глазам твоим вижу, чего ты хочешь, — сказал лебедь. — Ты хочешь знать, откуда я приплыл.
— Да, да. Я тоскую по великолепным странам, лежащим там, на юге, — воскликнул Гаральд и попросил лебедя унести его в эти дивные места.
— Я не туда держу путь, — ответил лебедь, — но если хочешь, садись мне на спину, я покажу тебе рай, о котором я часто тосковал в миртовых рощах и пальмовых лесах.
— Да, я хотел бы посмотреть на него.
— Ну, летим.
Едва успел Гаральд усесться на спину лебедя, как большая птица высоко поднялась.
— Обними мою шею обеими руками и хорошенько смотри вокруг, я лечу низко, и ты можешь рассмотреть все во время нашего путешествия.
Гаральд увидел большие равнины, покрытые полями с волнующимися хлебами, леса с густыми буками, великолепные замки, окруженные парками, полными цветов. Повсюду поднимались остроконечные крыши церквей. Там и сям на равнине виднелись сады и огороды. Картина скоро переменилась.
Начались горы. Лебедю пришлось подняться выше. У подножия утесов шумели темные сосновые леса. В глубине долин извивались серебристые ручьи, которые местами расширялись в маленькие озера, окруженные березами с бледной листвой.
— Что это за равнина? Она блестит, точно серебряная.
— Это озеро озер, — ответил лебедь.
В то время, как они неслись над водой, Гаральд слышал величавый шум волн, омывающих остров, покрытый дубами. Он видел опять громадные леса, чудные поля. Наконец, лебедь остановился на берегу озера, покрытого множеством мелких островков.
— Мы здесь проведем ночь, — сказала птица.— Но почему у тебя на глазах слезы?
— Я плачу от радости, — сказал Гаральд. — Меня восхищает красота всего, что я видел сегодня. Я никогда даже не мечтал о таких дивных местах. Завтра утром ты увидишь мой рай.
Они отдохнули на ложе из мха, и ночью Гаральду снилось, что он бродит в стране роз и апельсинов, но, так же как лебедь, вздыхает о рае с озерами, окруженными березами. Проснулся он, когда солнце стояло высоко. Путешествие снова началось.
— Что это за странное место? — спросил Гаральд, указывая на высокие черные горы, между которыми виднелись зияющие пропасти.
— Это дело рук человеческих. Вот уже много веков человек берет отсюда, из глубины земли твердое железо и выковывает из него плуги, чтобы возделывать землю, оружие, чтобы защищать свою родину.
С этого, места горы сделались еще выше, леса еще гуще. Большие реки шумели в глубине долины, дикие водопады прыгали со скалы на скалу, и вдруг на темно-синем горизонте засветилось что-то белое, похожее на небо.
— Что это? Не стая ли лебедей? — спросил Гаральд.
— Нет, нет, это вершины высоких снежных гор.
Гаральд все смотрел и смотрел, и его сердце билось от нежности к этому раю. Он поцеловал и приласкал лебедя, который принес его в чудную страну. Время быстро шло, и Гаральд заметил, что они путешествуют уже давно.
— Скоро ли настанет ночь?
— Да ночь уже настала.
— Как так? Ведь солнце светит.
— В моем раю летние ночи светлы.
Наконец, лебедь опустился на берег горного озера. Гаральд сёл подле своего друга и сказал:
— Я хотел бы знать, как называется чудная страна, которую ты мне показал.
— Это твоя родина, мое дитя, это твоя Швеция. Я тоже родился здесь, и поэтому ее долины и горы мне нравятся больше, чем богатые страны юга. Теперь ты видел все ее красоты и должен полюбить ее.
— О, да, да, — вскрикнул Гаральд.
Он хотел прижать к сердцу все, что окружало его, он рвал цветы, целовал их и принялся быстро бегать, счастливый тем, что научился любить родину.
Астрид Линдгрен «Малыш и Карлсон»
В образе летающего бочонка сошлись представления читателей всех возрастов о том, как должен выглядеть и вести себя идеальный воображаемый друг: эксцентрик, обладает паранормальными способностями, капризничает, способен поставить на место кого угодно – и вернуть надежду в самых отчаянных обстоятельствах. К Карлсону привыкли – а ведь он по-прежнему самая, пожалуй, необычная фантазия Астрид Линдгрен; и этот мужчина-в-самом-расцвете-сил далеко не так прост, как кажется. Он борется с домашним насилием, эффективно посредничает между отцами и детьми, остроумно высмеивает одержимость общества новыми технологиями (сцена воровства плюшек со стола при помощи пылесоса) и чрезмерную буржуазность. Его самострой на крыше — последний рубеж, где домашняя, кустарная, изолированная от мира культура держит оборону против наступающей массовой — глобализованной, многоквартирной и многоантенной. Что касается России и стран бывшего СССР, где «Карлсон» проник в фольклор и разошелся на цитаты, как «Горе от ума», то не исключено, что в советское время эта книга воспринималась еще и как завуалированная сатира на одержимость государства Большим Космическим проектом. Карлсон пусть не преодолел гравитацию, но каким-то образом перехитрил ее — и летает не с туманными научными целями, а по сугубо личным и бесспорно важным делам; всего лишь частная инициатива, да – но тоже, в своем роде, «время первых».
Пернилла Стальфельт «Книга о любви» и «Книга о смерти»
Пернилла Стальфельт прославилась своими удивительными иллюстрированными энциклопедиями, где рассказывает детям и подросткам о тех вопросах, которые их собственные родители склонны заметать под ковер: смерть, любовь, секс и все такое. Вместо того, чтобы ходить вокруг да около, писательница называет вещи своими именами, соблюдая уместный баланс решительности и деликатности. Чем молчать про смерть в тряпочку — почему бы не вспомнить, что это еще и возможность стать страшным скелетом и пугать людей? А еще можно превратиться в вампира — как один из персонажей, чья загробная карьера была омрачена тем, что при попытке укуса некой дамы на него налетели тысячи комаров и высосали кровь из него самого. Некоторые рекомендации, касающиеся поведения в сложных случаях, выглядят небесполезными даже и для взрослых. Любовь и смерть не вписываются ни в какие схемы — но тем забавнее, рассудила Стальфельт, попробовать их составить. Отсюда смешные картинки, иллюстрирующие последствия любви (например, ревность) – или, например, варианты фраз, которые можно использовать для сообщений о смерти («Матильду Бог прибрал» – или «коньки отбросила»). Хороший, одним словом, образец шведской раскованности и неформального отношения к табуированным секторам жизни – без фамильярности, панибратства и кощунства.
